– Зачем ты переезжаешь в Нью-Йорк? Здесь у тебя есть все, что ты хочешь. Разве этого не достаточно?
– Да, конечно.
– Тогда почему ты переезжаешь, Мелани? Чтобы произвести впечатление на Брук?
– Нет.
– Хорошо. Потому что на Брук не произведет никакого впечатления даже то, что ты станешь самой высокопрофессиональной моделью мира. Это просто слишком легко.
– Может быть, я хочу подружиться с Брук.
– Ты думаешь, это возможно? После стольких лет?
– Да. Конечно. Это должно быть возможно.
– Итак, ты переезжаешь в Нью-Йорк для того, чтобы подружиться с Брук? И твой переезд не имеет ничего общего с тем, что «Дрейк» – лучшее агентство?..
– Конечно, это имеет значение. Мне нравится быть моделью. И если я действительно хочу сделать карьеру, то мне придется переехать в Нью-Йорк.
– Ты на самом деле обойдешь Брук, если станешь лучшей в мире. Трудно прекратить соревноваться после всех этих лет…
– Я не хочу больше тягаться с Брук.
– О!
– Я чувствую пустоту. Часть меня опустела.
– Это проблема близнецов.
– Что-то в этом роде.
– Тогда переезжай.
– Я и переезжаю.
– Но помни, Брук может не испытывать те же чувства. Почему она должна чувствовать так же?
– Я знаю.
Тяжело дыша, Мелани остановилась на краю пляжа. Бег трусцой превратился в быстрый бег. Все болело – руки, ноги, грудная клетка, легкие.
Но была еще более глубокая боль – болезненное предчувствие того, какая пустота будет в душе Мелани, если она переедет в Нью-Йорк, но при этом они с Брук станут еще более чужими. Мелани пугало, что ей предстоит испытать эту боль, и именно поэтому она чуть было не ответила «нет» Адаму Дрейку.
– На самом деле ты не нравишься Брук, помнишь об этом?
– Я помню. Но она не знает меня. Прошло столько лет.
– Это очень большой риск.
– Да. Но я должна попробовать.
Пасадена, штат Калифорния
Сентябрь 1963 года
– Кто у нас здесь? – Учительница подготовительной группы поспешила через классную комнату к Эллен Чандлер и ее одинаково одетым четырехлетним дочерям. – Близнецы!
Когда учительница подошла к ним, Мелани и Брук уже сняли свои одинаковые синие курточки с капюшонами, и взору открылись золотистые локоны Мелани и каштановые кудри Брук.
– О! – воскликнула учительница. – Но они не как две капли воды, – с некоторым разочарованием добавила она.
– Нет, – тихо сказала Эллен, словно извиняясь.
– Ну ладно, вообще-то для нас даже лучше, что они не похожи. – Учительница быстро пришла в себя. – Мы сможем различать их, им не удастся нас разыгрывать. – Учительница взглянула вниз, на две пары голубых глаз – одна пара была темнее другой, – которые серьезно смотрели на нее. Учительница понимающе улыбнулась: – Готова поклясться, что вы обе любите подшутить над другими. – Потом учительница посмотрела на Эллен и добавила, словно Мелани и Брук здесь вообще не было: – Не завидую вам, что у вас близнецы. Двойная работа. Уверена, вы весьма рады, что им пришло время ходить в школу.
Эллен нахмурилась и подняла подбородок.
– Думаю, им будет полезно общение с другими детьми, – твердым голосом сказала она. – Но я стану сильно скучать по ним. – Эллен присела перед дочками, обняла их – одну правой рукой, другую левой – и крепко прижала к себе. – Будьте умницами, мои маленькие леди.
– Будем, мамочка! – хором ответили Брук и Мелани.
Ночью в спальне – они спали в одной комнате, хотя каждая из них могла бы иметь отдельную, – Мелани и Брук разговаривали о своем первом дне в школе.
– Мы там единственные близнецы, – нахмурилась Мелани. – Все остальные дети – по одному.
– Нам повезло.
– Но, Брук, что, если…
– Если что?
– Что, если… – прошептала Мелани. – Что, если всегда рождаются близнецы, а потом один из них умирает?
– Мелли!
– Что, если именно так все и происходит в жизни?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Мелани помолчала.
– Брук, пообещай мне, что если я умру, то смогу стать твоей тенью, – настойчиво сказала Мелани.
– Я вообще не стану разговаривать с тобой, если ты будешь говорить такие вещи.
– Пообещай мне.
– Обещаю.
В течение нескольких минут они задумчиво жевали шоколадное печенье. И вдруг обе одновременно снова испытали беспокойство, вызванное еще одним неприятным воспоминанием об их первом школьном дне. Брук начала спрашивать, а Мелани закончила вопрос.
– Ты думаешь, мамочка…
– …хочет, чтобы нас у нее вообще не было?
– Двойная работа.
– Но мы же помогаем ей.
– Может быть, нам стоило помогать ей больше.
– Да, стоило бы.
– Мы будем помогать ей больше, – договорились они, серьезно кивнув головками.
– Брук, что значит «как две капли воды»? – через несколько секунд спросила Мелани.
– Мамочка говорит, что это означает «совершенно похожие».
– Но учительница сказала, что мы не похожи. А ведь мы абсолютно похожи, – твердым тоном заявила Мелани.
Брук и Мелани насмотрелись в зеркало. В первые четыре года их жизни и в течение девяти месяцев до рождения они были неразлучны. Тот же самый размер. Та же самая форма. Те же самые мысли и идеи. Они расчесывали друг другу волосы смотрели друг другу в глаза и полагали, что видят собственное отражение.
Шесть месяцев назад Брук сделала для себя открытие, что они не совсем похожи, когда, не веря своим глазам, уставилась на отражение в оконном стекле, увидев там совсем другую маленькую девочку. Это взволновало и расстроило ее. Но она не стала ничего говорить Мелани, потому что знала наверняка: Мелани тоже расстроится.
– Нет. Мы совершенно похожи внутри, – серьезно объяснила тогда Брук сестренке. – Но выглядим мы по-разному. Именно поэтому люди могут различать нас.
Мелани покорно пошла вслед за Брук в спальню родителей, где стояло большое зеркало.
– Видишь? – спросила Брук, когда они встали перед зеркалом. – Твои волосы желтые, а мои – коричневые.
– Но это единственное различие, – пожала плечами Мелани.
– Твои глаза тоже синие, но светлее, – настаивала Брук.
Она одна страдала в течение шести месяцев и теперь чувствовала наконец облегчение, что сможет разделить это открытие с Мелани.
Мелани уставилась в зеркало на свои светло-голубые глаза. Они были такого цвета, как небо в летний день. Мелани никогда раньше не видела такого цвета глаз. Она хорошо знала только глаза Брук, но они действительно были другими. Глаза Брук были синие – цвета океана, а не небесно-голубые. Мелани смотрела на свое отражение, загипнотизированная собственными глазами, наполовину ненавидя их, наполовину заинтригованная их красивым цветом. И чем дольше Мелани смотрела в зеркало, тем больше ей нравились светло-голубые глаза, уставившиеся на нее. А еще ей нравился золотой нимб, обрамлявший ее лицо.
