– Тебе со мной тяжело? – Владислав с какой-то мольбой в глазах посмотрел на неё. – Хочешь уехать?
– Нет, все нормально. Извини за нескромный вопрос. Сколько тебе лет, если твоему сыну уже пятнадцать? По твоему виду я думала, что тебе не больше тридцати.
– Тридцать семь, тридцать восьмой год. Алик в этом году закончил девятый класс, завтра последний звонок.
– Ты с такой гордостью говоришь о своем сыне, – Ника улыбнулась. – Похоже, ты ним очень гордишься.
– Я его очень люблю. Я вообще люблю детей. А гордиться мне есть чем, Алик тянет на золотую медаль, знает четыре языка, кроме русского, украинского и белорусского и, вообще, малый хоть куда.
– Ты его специально заставлял или он сам?
– Сам. Не хочет нарушать традиции семьи.
– Ты тоже был золотым медалистом и знаешь четыре языка?
– И я, и Валик, и отец, и Дан, и дедушка, и бабушка. Только знал Валик и знаю я не четыре языка, а семь. Притом на хорошем уровне.
– Ты переводчик?
– Бизнесмен. А до этого не состоявшийся пианист и состоявшийся врач-реаниматор. Тебе-то хоть есть восемнадцать лет? И что делаешь ты?
– Ошибаешься. Мне уже двадцать. А ещё я учусь на четвертом курсе университета.
– Двадцать, – он вздохнул и качнул головой. – Как хорошо было, когда мне было двадцать лет. Не было этих проблем, нас было двое…
– Раз бизнесмен и в тебя стреляли, остается предположить, что тебя замучил рэкет?
– Должны были убить меня, а не Валентина. Пожалуй, стоит все рассказать, чтоб не напускать тумана. Я и Валик собирались жениться. Хотели отгулять классную свадебку в один день. Я – с Диной, он – со совей невестой. У его невесты был умный брательник, который решил, что делить его сестрице с кем-то этот дом и наши бабки совсем ни к чему. У неё был ключ. Утром, когда мы завтракали, она позвонила по телефону и спросила Валика. Они собирались куда-то ехать за какими-то особенными перчатками под свадебное платье. Валик шепнул, чтоб я сказал, что он уже уехал, поехал заправить машину и вскоре будет у неё. Я так и сказал. Мы продолжали очень весело завтракать – он, я и Дина. Дина ночевала у меня. Мне позвонили. Я договаривался с одним парнем, ювелиром, о том, что он сделает по моему заказу к свадьбе для Дины браслет, кольцо и сережки. Я вышел в эту комнату, чтобы она не слышала, о чем я буду говорить. В это время умный братец моей не состоявшейся свояченицы взял у нее ключ и вошел в дом. Увидев в кухне Валика, он принял его за меня, и дважды в него выстрелил, потом выстрелил в Дину, так как лишние свидетели ему были совершенно ни к чему, а когда повернулся, увидел меня. Тут он сообразил, что слишком сильно напутал, и оставлять нельзя никого. Он выстрелил в меня. В кухне шевельнулась Дина, он снова выстрелил в неё, я попытался встать и тогда он разрядил в меня остатки обоймы. Услышав так много выстрелов, в дом вбежала его сестрица, увидела три, как они оба решили, трупа и лужи крови и начала орать. Он попытался смыться, но выстрелы услышала не только она, но и соседи; а ещё, она так громко орала, что смыться ему не удалось. Валик умер сразу, Дина, не приходя в себя, через два часа, я остался жив.
– Что с ними было?
– Ему дали «вышку», а она тронулась умом и до сих пор сидит в закрытой психушке. А я вот маюсь с охраной, – он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.
– Не стоит смеяться, если тебе не хочется.
– Хорошо, и пытаться не буду.
– Ты её любил?
– Да, очень. Знаешь, я никого не любил до неё и очень долго после.
– Значит, у тебя все-таки кто-то есть? – Ника улыбнулась.
– И, да и нет. Впрочем, это неважно, – он почему-то смутился. – Я отношусь к тем людям, у которых либо все сразу, либо никогда.
– Что ты имеешь в виду?
– Женщин. Я не о постельных отношениях, а о чем-то более важном.
– Счастливая она, – вздохнула с тоской Ника.
– Кто? – не понял Владислав.
– Та, кого ты любишь. А вот меня не любит никто, кроме мамы с папой.
– Твои мама с папой уехали надолго?
– Откуда ты знаешь, что они уехали? – Ника смотрела на него растерянно и удивленно.
– Не знаю. Мне так показалось.
– Скоро приедут. На днях.
– А что не любит тебя никто, ты ошибаешься.
– Ничего я не ошибаюсь. Боже мой! Мне двадцать лет, мои подруги выходят замуж, с кем-то встречаются, а я как… не знаю как кто!
– Девочка моя, тебе только двадцать лет. Вся жизнь у тебя впереди.
– Ты говоришь так, чтобы меня успокоить?
– Нет.
– У меня уже появился комплекс, что я не способна никому нравиться как женщина.
– Это действительно только комплекс.
– Скажи, я тебе могла бы понравиться?
– Ты мне нравишься, – он посмотрел на неё исподлобья. – И сейчас я жалею об одном, что мне тридцать семь лет, я старый неврастеник и не имею на тебя никакого права, а для тебя найдется какой-нибудь молодой мальчик и будет с тобой счастлив.
Ника ошарашено смотрела на него. Она не могла понять, серьезно он говорит или шутит. Владислав ей очень нравился, но услышать подобное признание она никак не ожидала.
– Что ты так смотришь на меня? Я что похож на ненормального?
– Нет. Просто мне никто никогда такого не говорил.
– Хочешь ещё кофе? – спросил он, глядя вниз.
– Хочу.
– Я сейчас вернусь.
Ника посидела немного одна в комнате и пошла за ним на кухню. Владислав сидел и курил. На плите стояла емкость с белым песком, а в ней турка с кофе. Он поднял на неё глаза и спросил:
– Скучно стало?
– Я думала, что скучно стать может тебе, – Ника подошла к нему и рукой коснулась его волос. – Какие у тебя красивые волосы, цвет просто удивительный, вроде бы даже с голубизной.
– Это седина.
– Седина? – удивилась Ника.
– Да. Я вообще-то от природы белый, а когда из больницы вышел, стал таким.
– Все равно красиво. Говорят, ранняя седина у мужчин признак мудрости.
– Лучше бы я был полным дураком, чем так мудрости добавлять.
– Напрасно ты так, – она продолжала гладить его по белым волосам. – Вот увидишь, у тебя все еще будет хорошо.
– Успокоить меня хочешь? – он вымученно улыбнулся. – Только не стоит меня жалеть, я этого не люблю.
– Я говорю то, что думаю, и совсем не пытаюсь с тобой сюсюкать или жалеть тебя, – Ника убрала руку и села напротив него.
– Я ещё не сильно утомил тебя своими проблемами?
– Нет. Если ты устал и хочешь, чтобы я ушла, я уйду.
– Нет, только не это, – он налил кофе в чашки. – Коньячок сюда принести или туда пойдем.
– Можем посидеть здесь и без коньячка. Слушай, а, может, тебе просто стоило пригласить к себе какую-нибудь свою подружку и провести с ней ночь?
– Все мои подружки разбегаются после первой же ночи, проведенной со мной рядом. Я уже пять лет нормально не сплю, мечусь во сне, кричу, просыпаюсь каждый час. Я вообще-то могу трахаться до утра, но девчонкам иногда хочется спать. Поэтому сплю я один, без подружки, охрана и сын привыкли. Собственно, охрана за дверью, сын в другой спальне. Последняя моя подружка смоталась от меня две недели назад. До этого она очень упорно просилась провести со мной не вечер часов до одиннадцати – двенадцати, а нормальную ночь. Ну, прокувыркались мы с ней в постели не как обычно три – четыре часа, а с восьми вечера до двух ночи. Потом она заснула. Я вроде бы тоже устал. Курил часов до четырех, а потом не выдержал и заснул. Утром она меня послала со всеми моими бабками, внешностью, подарками и крутым сексом, и сказала, что если она еще раз проведет со мной спящим хоть два часа, то просто умрет от страха. Теперь я один.
