Родители жили в трех остановках от моего дома. По случаю выходного дня мама пекла свои фирменные пирожки, папка лежал на диване и смотрел очередную серию про динозавров, изредка комментируя фильм параллельно с Дроздовым.
— Здорово, родители, — бросила я, ввалившись в помещение.
— И ты не болей, — буркнул папка, не отрываясь от созерцания очередного доисторического ящера.
— Женя, иди пирожков поешь, твои любимые, с капустой, — крикнула из кухни мама.
— А ты все печешь, дорогая, — пропела я сладким голоском и схватила со стола самый аппетитный, на мой взгляд, пирог.
— Не хватай на ходу, сядь за стол и поешь по-человечески.
— Хорошо, мамуля, только руки помою.
— Мать, выясни у ребенка, что она натворила, уж больно сегодня положительная, — бросил отец, оторвавшись на минуту от голубого экрана.
— Ничего я не натворила, просто соскучилась и не хочу огорчать своих любимых родителей, вы же у меня одни, впрочем, я у вас тоже.
После такого заявления папка нарисовался на кухне, забыв про всех птеродактилей и тиранозавров, вместе взятых.
— Евгения, — строго начал родитель, — лучше скажи сразу, что случилось. Ты же знаешь, я человек прямой. Говори, не прибегая ко всяким твоим штучкам.
— Папочка, у меня все в порядке, ничего мне от жизни не нужно, — мяукнула я, — если только здоровья вам и чуть-чуть счастья мне.
— Замуж тебе надо, Евгения, — глубокомысленно изрек папашка, — вот вся дурь из башки-то и вылетит. Детишек нарожаешь, внучков нам с матерью на радость...
— А мне на погибель, — хрюкнула я с набитым ртом.
Отец обиделся и ушел к телевизору. Динозавры уж точно живут парами и рожают своим родителям внучат в необходимых количествах.
Мои любимые мамка и папка прожили трудную, но счастливую жизнь. Глядя на них, понимаешь, что любовь все-таки на свете существует. Папка до сих пор обожает свою Ларочку и не замечает других женщин. Мне однажды на глаза попались письма отца к матери. Нет, он никуда не уезжал, просто, наверное, не мог сказать все, что хотел, словами, поэтому и писал. Но что это были за письма! Современные любовные романы по сравнению с ними просто сказка про репку, настолько они банальны и сухи в плане эмоций. Признаюсь, я даже всплакнула пару раз. Так хотелось, чтобы и меня любили вот такой красивой и вечной любовью. Примечательно, что письма были написаны, когда у родителей уже была я, и обоим было под сорок.
— Мам, скажи, что нужно человеку для счастья?
— Всем по-разному, зависит от самого человека, — вздохнула мама, — кому-то деньги, кому-то слава, положение в обществе, кому-то семья.
Мама незаметно покосилась на меня. Я стойко проигнорировала этот взгляд. Кто-кто, а я-то точно знала, что в ближайшие пару-тройку лет любимого зятя и долгожданных внуков родителям не увидать, и мамины пирожки буду поедать только я, правда, с огромным аппетитом.
— Женечка, расскажи, как вчера погуляли, — перевела мама разговор на другую тему.
— Неплохо, — не говорить же, в самом деле, маме, как Лизавета выхаживала ее бесчувственную дочь, — народу было не очень много. Это и понятно — люди все взрослые, занятые.
— Слава был?
— Был, — коротко ответила я.
— Ну и что? — осторожно спросила мама.
— Ну и ничего. А ты чего-то ждала? Так вот, мамуля, чтоб ты знала и впредь не задавала мне вопросов относительно Славы: у него замечательная жена, ребенок, солидное положение в нашем городе, ни в чем он не нуждается, в том числе и в моих чувствах, которых, как ты знаешь, не было и нет.
Мне почему-то было неприятно напоминание о Ковалеве.
— Женечка, а ты знаешь, что он бандит? — срубила меня мама наповал.
— Ну, так сразу и бандит. Охотно верю, — поспешила добавить я, увидев, что мамуля собирается с мыслями для очередного заявления, — работать в администрации города и не быть бандитом нельзя, — по-моему, процитировала я кого-то.
— Вечно ты со своими шуточками, неужели нельзя хоть немного посерьезнее в твоем-то возрасте?
— Ты говоришь о моем возрасте так, словно мне завтра на пенсию уходить.
В ответ мама лишь глубоко вздохнула, не желая, видимо, продолжать разговор.
— Мам, я фотоаппарат возвращаю в целости и сохранности, только пленку вытащу.
Молчание было мне ответом, из чего я сделала вывод, что мама смирилась с отсутствием зятя и в ближайшие полгода внуков не потребует.
«Козел», — прорезался голос, но тут же замолчал, понял, видимо, что я не настроена на дискуссию.
Папа лежал на диване. Ящеры давно кончились, и на голубом экране кривлялась какая-то очередная звездочка из числа еще не открытых. К слову, родитель, погруженный в свои мысли, ее не замечал.
«Папка, папочка, не переживай, еще неизвестно, как бы ты поладил с моим мужем, да и поладил ли вообще. А я-то тебя люблю за всех внуков и зятьев сразу. Как тебе объяснить, что не хочу я провести остаток жизни с кем попало, не хочу сама мучаться и вас изводить своим несчастным видом. Когда-нибудь мне повезет, и вы с мамой получите себе в сыновья самого замечательного человека на свете. Подождите еще немножко, все будет у нас хорошо».
Я еще посидела в родительском гнезде, прослушала очередную лекцию на тему, что такое плохо и как с этим бороться, и отправилась восвояси. У меня было еще небольшое дельце в салоне «Кодак». На улице по-прежнему выпадали какие-то неопознанные осадки. Я немедленно нарушила родительские наставления, закурив сигарету. Мама, конечно, знала, что я курю, тем не менее это не мешало ей хвататься за сердце и за голову одновременно при виде пачки сигарет в моей сумочке или в кармане.
В фотосалоне совсем не было народу. Вечно улыбающаяся девушка встретила меня так, словно я была последним посетителем на Земле. Она любезно обслужила меня, выразила надежду, что я стану постоянным клиентом в их салоне, и с заговорщицким видом пообещала значительные скидки. При этом левый глаз у нее как-то странно подмигивал и смотрел несколько мимо меня.
