К тому же с матушкой было сложно. Она получала копейки, и у нее не было постоянного мужчины. Из этого следовало, что мать все деньги тратила на тряпки, приходила поздно, а у Алисы на коленях протирались колготы, иногда в квартире появлялся какой-нибудь Дима, который по утрам два часа сидел в туалете… В четырнадцать лет Алиса после школы поехала к бабушке и заявила, что будет жить у нее. Бабушка отрезала: «Ни за что!», но Алиса устроила скандал, и бабушка разрешила оставаться у нее после школы — только не на выходные.
С бабкой у Алисы были странные отношения. С одной стороны, девочка замирала от восторга в этой замечательной квартире, среди картин, антикварной мебели, тяжелых бархатных штор до пола, восхищалась огромной ванной комнатой, библиотекой, домработницей, которую Лиана привезла из Еревана, чистотой, дорогой бабушкиной одеждой, десятками туфель, сумочками, драгоценностями… Но с другой стороны, Алиса понимала, что бабушка ее не любит. Вряд ли она вообще кого-то любила, но Алисе это было неважно — ей-то хотелось, чтобы любили именно ее, чтобы бабушка гладила ее по голове, покупала конфеты, баловала, даже сюсюкала… Но та лишь замечала, что сидеть нужно прямо, не горбиться, говорить хорошо поставленным голосом, уметь правильно улыбаться, не морщить лоб и держать себя с достоинством. В шестнадцать Алиса поняла, что бабушка страшно необразованна. Что касается светских манер — да, тут блеск, бабушку не стыдно было бы представить английской королеве. Но Алиса была уверена, что Лиана даже Чехова не читала, а имена художников — тех, чьи картины висели у них в квартире, знала лишь потому, что эти полотна дорого стоили.
И еще было в бабке нечто страшное. Однажды, когда ночью та зашла к Алисе в комнату за своей любимой кружкой, Алиса приподняла веки и заметила, что Лиана смотрит на нее — и глаза у нее странные. Вроде и черные, как обычно, почти без зрачка, но горят, как у кошки — каким-то странным, желтоватым огнем. Алиса похолодела — вспомнила истории про вампиров, но решила, что дело в освещении — из окна падал желтый свет фонаря.
Денег Лиана Алисе не давала — покупала время от времени приличные вещи, кормила и снабжала проездными на метро.
Когда Алиса училась на первом курсе журфака, мамаша вышла замуж за очередного Диму и уехала с ним в Кострому. Бабушка вежливо, но настойчиво отправила Алису восвояси, зато определила внучке стипендию — небольшую, но на пельмени и заколки той хватало.
Несмотря на то, что жизнь изменилась к лучшему — не было матери, которая с таким удивлением, словно говорила о ком-то постороннем, признавалась, что они опять будут сидеть две недели на макаронах с яйцом, так как она совершенно нечаянно на все деньги купила какую-то там жуткую блузочку, несмотря на то, что не приходилось общаться с ее тупыми кавалерами, несмотря на то, что на курсе Алиса всем говорила, что живет на проспекте Мира, и у нее появились новые джинсы и новая коричневая кожаная сумка. Несмотря на все это, Алиса все еще была злобной, замкнутой, завистливой ехидной, которая от полной безнадежности высмеивала и недостатки, и достоинства однокашников — и это было единственным спасением в холодном, грустном мире, в котором она жила.
А когда Алисе исполнилось двадцать пять с половиной, Лиана умерла и, к большому удивлению внучки, все завещала ей.
И квартиру, и картины, и дом в Аксиньино. Все-все-все.
Она не жалела о бабушке. Эта черствая, самовлюбленная, высокомерная и капризная женщина так и не стала ей родной. Иногда Алисе даже казалось, что Лиана говорит на иностранном языке — такой суровой и непонятной она была.
Алиса никому не сказала, но, когда прочитала завещание, ей показалось, что она получила Нобелевскую премию. Она была счастлива! На похоронах Алиса, правда, даже поплакала — все-таки бабушка, но радость от того, что она сама теперь — богатая наследница, девушка с капиталом, просто распирала ее. Она даже не сразу решилась зайти в квартиру — это было так волнительно: распоряжаться в доме, где ты считалась приживалкой. Алисе чудилось, что она получила в наследство не квартиру, а замок — возможно, с привидениями…
Алиса посидела в кафе, выпила шоколаду, коктейль, уничтожила полпачки сигарет — ей все казалось, что это шутка, что она войдет в квартиру и обнаружит там ереванских родственников Лианы, которые с позором вытолкают ее взашей.
Как так?
Алиса вспомнила, как бабушка, вся в черном — со дня смерти мужа она не снимала траура, в бриллиантах, которые прохожие на улице принимали за дешевую бижутерию — настолько крупные были камни, сидела в кресле с журналом в руках, но не читала, а рассматривала его. Алиса в наушниках смотрела сериал, и взгляд бабки — тяжелый, противный, то ли с упреком, то ли с вопросом впивался в мозг, и Алиса оборачивалась, корчила рожи — а бабушка лишь пожимала плечами и отворачивалась.
У Лианы часто бывали гости — то родственники из Армении, то какие-то светские дамочки, а иногда заходили и мужчины, но Алисе казалось, что бабушка им не рада. С ее лица не сходило выражение «не такой жизни я хотела». Бабушка ложилась поздно, утром долго пила кофе, завтракала черной икрой, на обед ела жирное сациви или чахохбили и много курила — хоть с этим проблем не было, курить Алисе никто не запрещал, ни в комнате, ни в квартире. Вечером Лиана пила красное вино и, казалось, пропадала где-то в прошлом, в воспоминаниях, а может, в мечтах…
Только когда на город опустились бледные сиреневые сумерки, Алиса пошла в квартиру. Консьержка. «Я теперь буду здесь жить, здрасте». Дубовая дверь. «Черт, как открывается этот тупой нижний замок?»
Ожил красный стеклянный абажур. Алиса потрогала шкаф красного дерева — современный, купе, очень дорогой. Ей хотелось обнять этот шкаф. Домработницу уже отправили к племяннице в Ростов — Алиса бы с ума сошла от ее причитаний… Первый раз она была одна в квартире, первый раз никто не смотрел на нее, как на макаку, когда она прикасалась к старинному сервизу, первый раз она могла забраться с ногами на диван, залезть в бабушкин шкаф, порыться в комодах!..
Платьев было очень много. Коробки с обувью. Шляпы. Шали. Белье. «Диор», «Шанель», «МаксМара», «Москино»…
— Ничего себе… — присвистнула Алиса.
Деньги у бабушки были — это факт. Но чтобы столько денег… Откуда? Не могла же она быть любовницей нефтяного магната? Старая, вредная, противная… Раньше Алиса думала, что Лиана потихоньку распродает картины, но на все это — включая домработницу, массажистку, поездки в Италию, черную икру на завтрак и ужины в ресторанах, не хватило бы ресурсов Третьяковской галереи.
Наконец, Алиса обнаружила сейф. На связке ключей, которую вручил ей адвокат, был небольшой ключ от потайной дверцы (обнаружилась за эстампом Дали). Алиса сбегала за сигаретами, поставила пепельницу, открыла сейф и вытащила черные бархатные фермуары с драгоценностями. К одному, пустому, была приколота записка: «Семейные бриллианты отдала Тиграну. Тебе оставила то, что мне подарил твой дед». Тигран был племянником Лианы и довольно противным типом — он уже давно жил под Москвой, на Рублевке, имел какой-то таинственный бизнес, и его даже пытались убить.
