Уильям Шейкспир - Трагедия Ромео и Джульетты

Любовь обременяя, ты утонешь.
Она слаба для тяжести такой.

Любовь слаба?! Увы, она могуча,
Груба, шумлива и остра, как шип.

С любовью грубой обращайся грубо.
За остроту коли её и бей.
Дай мне футляр закрыть лицо моё.
Личина на личину! Нет мне дела
До тех уродств, что взгляд чужой увидит.
Пусть маска покраснеет за меня.

Стучите и пошли. А как войдём,
Все сразу же отплясывать начнём.

Эй, факел мне! И пусть огонь сердец
Камыш бездушный топчет каблуками53.
Укроюсь я за древней поговоркой54,
Держать свечу, взирать – вот мой удел.
Снискал победу – так уйди от дел.

«Уйти от дел»? Так говорят констебли!
Коль по уши завязнул ты в трясине
Как бы любви, мы вытащим тебя.
Идёмте, мы палим напрасно Солнце!

Нет, всё не так.

В задержке прока нету,
Как не помочь свечой дневному свету!
Поверь сужденью разумов пяти.
Пять чувств едва ль дадут к нему прийти55.

Сюда пришли мы, следуя уму,
Но неразумно…

Правда? Почему?

Мне снился сон.

Представь, мне снился тоже.

О чём был твой?

Что верить снам негоже.

В постели сны – предвестники судеб.

В твою закралась королева56 Меб57?
Что феям служит бабкой повивальной
И ростом с мелкий камушек агата
На пальце указательном вельможи.
Командой мелких атомов58 влекома
Вдоль по носам всех тех, кто крепко спит.
В колёсах спицы – из паучьих ножек,
Покров – из лёгких крыльев саранчи,
Вся упряжь – из тончайшей паутинки,
Хомут – из водянистых бликов лунных,
Хлыст – это нить на косточке сверчка,
Возница – гнус, одетый в серый плащ,
В два раза меньше круглого червя,
Добытого из пальца девки ленной59.
Пустой орешек ей каретой служит,
А плотниками были жук иль белка,
Что мастерят для фей с былых времён.
Вот так она и странствует ночами
Челом влюблённых – снится им любовь,
Ногой льстеца – и снятся реверансы,
Юриста пальцем – снится денег звон,
Губой девицы – снятся поцелуи,
Когда ж дыханье сладостями пахнет,
Меб злится и вздувает волдыри.
Вот мчит она по носу подхалима,
И снится запах выгоды ему.
А иногда священника ноздрю
Хвостом почешет десятинной свинки60,
И снится соне новенький приход.
А то по шее пролетит солдата,
И видит он, как режет вражье горло,
Засады, бой, испанские клинки,
Бездонность кубков… Барабанов дробь
Бьёт по ушам. Он вскакивает резко,
Сквернит61 в испуге несколько молитв,
И снова в сон. Коням же эта Меб
Под кровом ночи заплетает гривы,
И колтуном62 нечистый метит волос,
А как расчешешь – сразу жди беды.
Она та ведьма, что лежащим девам
Вжимает животы, уча терпенью,
И превращая женщину в сосуд.
Она…

Нет-нет, Меркуцио, довольно!
Ты пустомелишь.

Да, мелю о снах,
Которые в мозгу родятся праздном,
Как горький плод несбывшихся надежд,
Которые прозрачнее эфира,
Изменчивее ветра, что ласкает
Снежные глади северного лона,
А завтра разозлённый дует прочь,
Навстречу югу, влажному росою.

Твой ветер даже нас сбивает с курса.
Закончен ужин. Поздно мы придём.

Боюсь, что рано. Чувство мне пророчит
Последствия, затерянные в звёздах.
Начнётся горько страшное свиданье
С ночных веселий, но закончит срок
Презренной жизни, что в груди моей,
Расплатой и безвременною смертью63.
Кто б ни стоял у моего штурвала —
Правь парусом моим64! Вперёд, друзья!

Бей, барабан!

Входите, господа! Сегодня дамы,
Чьи ножки без мозолей66, спляшут с вами.
Ну что, красотки! Кто из вас от танца
Откажется теперь? Видать, мозоли
Она скрывает. Как я вас поддел!
Входите, господа! Бывало время,
Когда я сам под маскою шептал
Потоки слов на ушко незнакомке
Приятные. Давно, давно, давно…
Пожалуйте! Играйте, музыканты.
Побольше места! Дамы, ну-ка в пляс!

Ещё огня! Столы к стене, лентяи!
Камин гасите, слишком жарко стало.
А сей нежданный фортель удался!
Нет, сядь уж, посиди, кузен мой добрый,
Ведь мы давно с тобой оттанцевали.
Когда и ты, и я в последний раз
Рядились в маски?

Тридцать лет назад.

Что ты сказал? Недавно! Да, недавно!
С Люченцо свадьбы двадцать пять прошло,
От Троицы до Троицы промчалось.
Тогда и надевали маски мы.

Да нет, побольше. Сын его постарше.
Ему уж тридцать.

Что ты говоришь!
Ещё недавно он был под опёкой67.

А что за дама руку украшает
Тому вон кавалеру?

Я не знаю68.

Она затмит и факел, коль захочет!
Она свисает на ланиты ночи,
Как эфиопки яркая серьга —
Красива слишком, слишком дорога!
Голубкой белоснежной средь ворон
Она кружится меж земных персон.
Закончен танец. Выжду я мгновенье
Из рук её приму благословенье.
Любил ли прежде я? Признайте, очи,
Не видел я красы до этой ночи!

По голосу – он выкормыш Монтекки…
Неси рапиру! (слуга уходит) Да как смеет раб
Сюда явиться под фиглярской маской,
Чтобы ославить наше торжество!
Клянусь я честью, данной от рожденья,
Его убить – не будет преступленьем.

Эй, родственник, что ты бушуешь так?

Но, дядя, там Монтекки! Он наш враг!
Злодей, что за порогом честь оставил
И этим наше торжество ославил.

Ромео юный?

Да, подлец Ромео.

Сдержись, друг мой, оставь его в покое.
Ведёт себя он с должным благородством,
Да и по правде говоря, в Вероне
Его считают юношей достойным.
За всё богатство города не стал бы
Его под нашим кровом унижать69.
Будь терпелив. Не обращай вниманья.
Вот мой наказ. Ко мне из уваженья
Смотри приветливо70 и бровь не хмурь —
Такой настрой не подобает пиру.

Не подобает в гости звать злодея.
Я не стерплю.

И очень даже стерпишь!
Я так сказал, приятель. Не дури!
Я здесь хозяин или ты? Расслабься!
Ну, сдержишься? Спаси и сохрани!
Ты хочешь, чтоб мои подрались гости?
Устроишь заварушку! Я те дам!

Нас опозорят, дядя.

Не дури!
Задира ты. Иль, может, я ошибся?
Проделкой этой ты себя погубишь71.
Чем мне перечить, лучше бы женился!
Друзья, отлично! Выскочка, ступай!
Молчи, не то… Огня, ещё огня!
Я сам тебя заткну! Друзья, бодрее!

Свиданье ненависти и терпенья
Меня доводит до изнеможенья.
Я ухожу, но дерзкий сей визит
Её богу, сладость в горечь превратит.