В других обстоятельствах можно было бы подумать, что она разочарована, и это обрадовало бы его… если бы он еще питал иллюзии. Появление Сайласа и его очевидное знакомство со спальней Роберты развеяло их.
— Ты же меня знаешь, дорогая, — возразил Франческо. — Дела, сделки, контракты…
— Все приобретаешь землю? — поинтересовалась она с еще большей язвительностью в голосе. Каким бы горьким ни было ее предыдущее разочарование, оно не шло ни в какое сравнение с болезненным чувством, испытываемым в данный момент. — Прибавил к своим отелям что-нибудь новенькое, Франческо?
— Ничего со времени твоего ухода, дорогая, — сообщил он приторным тоном. — К тому же, насколько я помню, ты так и не подписала соглашения на передачу того, чего мне требуется.
— Вроде бы нет. От души надеюсь, что это доставило тебе некоторое неудобство.
Ответная усмешка Франческо была мрачной, натянутой, лишенной какой-либо теплоты.
— Не больше, чем обычно, дорогая. Я же говорил, что женился на тебе отнюдь не из-за того, что ты владеешь этой землей.
Пусть себе думает, что причиной разрыва стал именно этот столь нужный корпорации Бальони участок земли на Сицилии, решила тогда Роберта. Именно так она и сообщила в оставленном ему письме. Именно на этом настаивала позднее, когда Франческо, последовав за ней, в бешенстве потребовал немедленного ее возвращения. Пришлось, правда, добавить еще разочарование в браке и скуку жизни на патриархальной аграрной Сицилии. Это было гораздо лучше, чем позволить ему узнать ужасную, ненавистную правду.
— Однако признайся, когда обнаружилось, что оставленный мне дедом участок земли расположен на интересующем твою семью острове, это тебя отнюдь не порадовало. Особенно если учесть, что старик поклялся, что скорее умрет, чем передаст владение кому-либо из вас.
Ее дед был наполовину сицилийцем по материнской линии и именно через нее унаследовал землю на Сицилии. Этот пресловутый участок находился как раз между двумя отелями, принадлежащими корпорации Бальони. Франческо и его отец давно смотрели на него с вожделением, мечтая застроить, превратив в сплошную зону отдыха. Однако семейство Стаффорд издавна враждовало с кланом Бальони, и дед Роберты, к все растущему раздражению Винченцо Бальони, упорно держался за свою собственность, несмотря на огромную и все увеличивающуюся сумму, предлагаемую за крохотный клочок земли.
Поэтому, узнав, что Роберта как единственная наследница своего деда получает право на владение участком, Франческо начал охоту на нее. И она, будучи неопытной наивной дурочкой, значительно облегчила ему задачу, влюбившись в него без памяти.
— Как ты, должно быть, проклинал адвокатов, которые сообщили мне об этой удаче прежде, чем тебе удалось получить мою подпись.
— Действительно, это доставило мне, как ты справедливо заметила, некоторое неудобство, — нахмурившись, признал Франческо. — Но ничего смертельного ведь не случилось. Вернее, не случилось бы, если бы ты переговорила со мной или вернулась обратно…
— Вернуться обратно! — не в силах сдержаться, воскликнула Роберта. — Вернуться к браку, с самого начала оказавшемуся фальшивым? Основанным лишь на лжи и обмане? К браку, который ты решил держать в тайне ото всех, потому что стыдился его?
— Совсем не стыдился! — решительно возразил Франческо. — Просто объявлять о нем в тот момент было… несколько не кстати.
— Еще бы! Что ж, в конце концов я, вероятно, должна поблагодарить тебя за это. Ты избавил меня от унижения и нездорового интереса, который я неминуемо вызвала бы, знай люди о том, что мы женаты. Теперь же надо всего лишь подождать завершения всех формальностей, и мы сможем развестись так же тихо, как и поженились. Так что извини.
Роберта попыталась было пройти мимо. Однако он решительно преградил ей дорогу.
— Куда ты собралась?
— Наверх.
— Зачем?
— Какое тебе дело?
— Не смеши меня.
При виде упрямого выражения на лице Франческо Роберта тяжело вздохнула, поняв, что объяснений не избежать.
— Я собираюсь снять с кровати постельное белье, которым пользовались Сайлас и его… любовница. — Губы ее презрительно скривились. — Придется отдать все в стирку… Хотя, если честно, я с удовольствием сожгла бы его!
К ее облегчению, Франческо отодвинулся, давая дорогу. Но, поднимаясь по лестнице, Роберта обнаружила его идущим по пятам.
— Я пойду с тобой.
— Нет!
Не обращая внимания на ее протест, он продолжал подниматься.
— Франческо, — повернувшись, она увидела то же каменное выражение лица, — ты мне для этого не нужен!
Сама мысль о том, что этот мужчина, бывший, хотя и недолгое время, ее мужем, последует за ней в спальню, была просто невыносимой. «Я тебя не хочу» — вот что она должна была бы сказать, однако эти слова имели и другой, более деликатный смысл, поэтому вряд ли ей удалось бы произнести их с подобающей случаю убедительностью.
— Вдвоем это сделать легче, — заявил Франческо, как ни в чем не бывало продолжая путь.
— Я сколько раз делала это одна…
— Ничуть не сомневаюсь. Однако теперь я здесь и тебе нет никакой необходимости делать это одной.
— Франческо, это моя комната! Раздражение и невольный страх перед этим человеком невольно заставили ее голос дрогнуть. Несколько необычный угол обзора только подчеркивал физическую силу мышц его груди и плеч. Темные волнистые волосы блестели в солнечном свете как шелк, обнажившиеся в улыбке зубы сверкали белизной на смуглом лице.
— Роберта, это мой дом! — резонно возразил Франческо, подражая ее интонации.
Какой ответ она могла на это дать? Ровным счетом никакого или, во всяком случае, никакого такого, который он мог бы принять, которому уделил бы внимание. Роберте не хотелось быть ему обязанной ничем, но ей отчаянно нужна была крыша над головой. К тому же, насколько она знала, Франческо уже вел строительство на спорном участке, не принимая во внимание никаких принципов морали.
Торопливо поднявшись на лестничную площадку, Роберта повернулась и с вызовом посмотрела ему в глаза.
— Ты же сказал, что я могу здесь жить! — воскликнула она и внутренне поежилась при виде сурового выражения, появившегося на его лице.
— Ты — да, — согласился он. — А не твои дружки.
Пора сказать ему всю правду, подумала Роберта. Как бы это все ни выглядело со стороны, Сайлас никогда не получал от нее разрешения находиться в этом доме, по крайней мере в спальне, не говоря уже о постели. Тогда почему же нужные слова словно застряли в горле? Почему бы не бросить их ему в лицо и окончательно не покончить с этим?
Да потому, что Франческо не имеет никакого права вмешиваться в ее жизнь. Он утратил его, предав ее доверие, поступив с ней не как с горячо любимой женой, а как с вещью, которой можно пользоваться по своему разумению.
