— Как ты думаешь, наши мамы уже получили письма? — спросила она.
— Сегодня получат.
— Прости, что я заставила тебя убежать из дома.
— Разве мог я отпустить тебя одну.
Он любит меня, подумала она. Хотя сегодня говорит о любви реже, чем обычно. Они познакомились, когда Сейдж перешла в десятый класс, а влюбились чуть больше года назад, когда ходили в поход. Бен нарочно отстал от своих приятелей, чтобы идти рядом с ней.
В тот день, на вершине горы, они впервые поцеловались. Сейдж давно решила, что сохранит девственность до свадьбы. Бен считал, что это правильно. Они говорили об этом на прошлое Рождество, лежа на чердаке в доме Бена.
— Я все равно очень тебя люблю, — сказал тогда Бен, убирая с ее лица прядь волос.
— И я тебя, — прошептала она.
Сейчас он снова убрал волосы с ее лица и целовал ее в лоб, щеки и нос, и она верила: он по-прежнему ее любит. В то Рождество желание оказалось сильнее зароков, к тому же они знали, что по возрасту им еще не скоро можно будет думать о браке. Их любовь была настоящей, а их тела были словно созданы друг для друга.
Но теперь с ее телом творилось что-то ненормальное. Высвободившись из объятий Бена, она достала из рюкзака пластиковый пакет и, шатаясь, отошла в дальний угол.
— Тебе нехорошо? — спросил Бен.
— Все в порядке. — Сейдж прислонилась к ящику. В полу вагона был люк. Они уже открывали его, смотрели на мелькающие внизу шпалы. Приподняв крышку, Сейдж выкинула грязный пакет.
Она не хотела убегать из дома, но другого выхода не было. Вчера ночью мать пришла в ярость из-за того, что Сейдж свалилась в реку. Обозвала ее распутной — только за то, что она допоздна гуляла с Беном. А если б мать узнала про ее беременность? Сколько еще она могла прятать свой живот.
Ну зачем она забеременела? Это все изменит. Уже изменило. Ей говорили, тошнит по утрам только первые три месяца, но ее эти приступы мучили уже почти полгода.
Дотронувшись до вырезанного на медальоне лица, она чуть слышно шепнула:
— Пусть это будет мальчик.
Ее брат потерялся в каньоне, а потом из ее жизни исчез и отец. Долгие годы Сейдж молилась о возвращении Джейка. Если брат вернется, возможно, отец не будет больше жить пленником на ранчо, перестанет искать своего потерянного сына.
— Мальчик… — повторяла Сейдж, держа одну руку на животе, а другой сжимая ожерелье. — Пусть это будет мальчик.
Стоя на заднем крыльце, Дейзи смотрела, как облетают с берез желтые листья. Хатауэй подошла к ней:
— Ты почему без свитера? Простудишься.
Хатауэй ласково обняла сестру за плечи и увела в дом.
— Где она? Эта неизвестность меня просто убивает.
— Она решает свои проблемы. Самые важные. Ей нужно разобраться, как жить дальше. Когда она найдет ответы на свои вопросы, она вернется домой.
— Почему она мне ничего не сказала? Мы бы вместе нашли способ решить ее проблемы.
— У нее очень независимый характер. Ей хочется себя испытать. И в этом она следует твоему примеру.
— Моему? — изумилась Дейзи.
— Вспомни, как в юности ты уехала на Запад. Она твоя дочь, и ее тоже тянет к приключениям.
— Но меня ни к каким приключениям не тянуло. Я была жуткой трусихой.
Отец Дейзи и Хатауэй преподавал историю театра, мать была учительницей английского, умерла в тридцать шесть лет. Своих дочерей они назвали в честь Анны Хатауэй, возлюбленной Шекспира, и Дейзи Бьюканан, героини «Великого Гэтсби». В жизни этих незаметных интеллигентов не было места приключениям.
— Некоторых людей страх делает смелыми, — сказала Хатауэй. — Если б ты не уехала в Вайоминг, ты бы скоро стала бояться из дома выйти.
Проехал почтальон. Хатауэй вышла забрать почту. Достав из ящика несколько писем и каталогов, она перебрала их и вдруг побежала к дому.
Дрожащими руками Дейзи вскрыла голубой конверт.
Дорогая мама!
Прости, что я заставила тебя так волноваться. Мы с Беном вовсе не хотели тебя огорчать — мы просто забыли о времени, а потом еще и лодка перевернулась. Я никогда не хочу тебя огорчать. Но я люблю его. Знаю, ты скажешь, я еще маленькая и ничего в любви не понимаю, но это не так. Вчера ночью, на реке, Бен меня спас. Подплыл ко мне и вытащил из воды. Он думал не о себе, а обо мне. Он всегда в первую очередь думает обо мне, а я о нем. Так ведь и должно быть, когда любишь.
Мы убежали из дома. Очень трудно об этом писать. У нас будет ребенок. Представляю себе, какое у тебя сейчас лицо. Ты злишься. Я все понимаю. Прости меня. Ничего уже не изменишь — время назад не повернуть. Мы вместе, и это главное. Если б я осталась дома, я бы сошла с ума. Я уже схожу. Я люблю Бена больше жизни, и мы должны быть вместе. Не волнуйся обо мне. Я позвоню и буду часто писать.
Целую,
Сейдж
— О господи! — выдохнула Дейзи.
— Откуда отправлено письмо? — спросила Хатауэй, разглядывая конверт.
— Из Силвер-Бей. Наверное, бросила перед отъездом. Зазвонил телефон, и Хатауэй поспешила к аппарату. Когда она положила трубку и обернулась к Дейзи, в глазах у нее блестели слезы.
— Это была Барбара Лароса. Полиция опросила людей на станции. Девушка, по описанию похожая на Сейдж, интересовалась товарными поездами, которые идут на запад.
— Все ясно, — сказала Дейзи. — Она едет к отцу.
Сидя на ящике, Бен смотрел, как Сейдж расчищает участок пола, подкладывает под спальники какие-то тряпки.
— Хватит возиться. Иди сюда.
— Еще минутку. Пол такой жесткий. Я стараюсь сделать помягче, чтоб тебе лучше спалось.
— Да не беспокойся ты. — Зря он ей сказал, что не может заснуть. Стоит ему на что-то пожаловаться, как Сейдж тут же бросается на помощь. Поначалу ему была приятна такая забота, но сейчас ее старания выводили его из себя. На этих досках спать все равно невозможно. У него ныла спина, ужасно хотелось есть, тысяча километров отделяла их от дома, и с каждой минутой поезд уносил их все дальше.
— Хватит, Сейдж!
Она обернулась. Его резкий окрик стер улыбку с ее лица. Бен обнял ее.
— Давай вернемся, — прошептал он. — Нам с тобой этого не выдержать.
— Я не могу вернуться, — сквозь слезы ответила Сейдж.
— Твоя мама все поймет, она не будет на тебя долго сердиться. — Бен подумал о Своей матери. Ее очень огорчало, что он стал хуже учиться, что пропускает тренировки. На следующей неделе они хотели поехать в университет, выяснить условия приема.
— Но мы же решили жить на ранчо. Ты, я и наш ребенок.
Бен прижал ее к себе. Когда Сейдж ночью пришла к нему домой — всего тридцать шесть часов назад, — он, узнав, что она уезжает, чуть с ума не сошел. Ему было страшно представить, как он будет жить вдали от нее.
