Виктория Миллиан - Идеальный партнёр

 - Я не сказал, что мне ничего не понравилось. Она попросила указать на ошибки. Я это сделал. У неё много интересного, но нам она не подходит, - Хайнц Эверс говорил раздражённо. Достоевского, кстати, он любил и надуманной экзальтацией не считал.

 - Так и пусть себе идет. Зачем что-то объяснять? Зачем это нужно? Что она о нас подумает!

 - Что она подумает? Какая мне разница, что она подумает, - Хайнц Эверс встал из-за стола. - Да, она иностранка, но я её сюда не звал, - он говорил, очень раздельно выговаривая слова. - Ей трудно конкурировать с нами? Пусть она этого не делает. Я её не щадил? Нет, Анке! Я всего лишь говорил с ней, как с равной.

 - Хайнц, я не об этом говорю.

 - Ты сказала: «Что она подумает о нас? До него начал доходить смысл вопроса, но он всё равно спросил: - О ком, о нас? Что ты, вообще, имеешь в виду? Что она подумает... О немцах? Я тебя правильно понял? Анке!- Он заговорил быстро: - Ты с ума сошла. Ты считаешь, что я не имею права сказать, что думаю, потому что она иностранка? А я немец?

 - Он помолчал, соображая: - Поэтому ты так реагируешь и на мои трения с Джино?

 - Джино здесь ни при чём. Хотя к нему ты несправедлив. Он молодой ещё, конечно, но очень талантливый дизайнер.

 Анке замолчала. Но Хайнц Эверс заводился всё больше.

 - Мне нужно сохранять хороший имидж, - саркастически сказал он. - И не портить ваш? Да вы все помешаны на этом. Это комплекс, Анке! Вы слишком заняты тем, что о вас подумают.

 - Перестань. Я права. Мне было неловко. Тем более что она русская.

 - Русская! Подумала, что я нацист. Ага. Очень хорошо, - он помолчал. - Но я - не нацист. Или это не имеет значения? Я что, должен это специально доказывать? Всё время изображать кого-то другого, чтобы обо мне не подумали плохо. Русская! Подумала!- передразнил он. - А о тебе она подумала хорошо?

 - Причём здесь это?

 - Ты что, старалась произвести на неё хорошее впечатление? Тебе это важно? - Анке молчала, закусив нижнюю губу, и он продолжил: - Так у тебя не получилось. О тебе она тоже подумала плохо, можешь не сомневаться!

 Теперь он был по-настоящему зол. Он подошёл к Анке Дриттлер совсем близко. Она была небольшого роста, и он наклонился к самому её лицу.

 - И вообще, почему ты так... - начал он почти с ненавистью, но не договорил.

 Он открыл рот, чтобы сказать „Почему ты так одета?“,  но эту фразу не договорил и просто закрыл рот. „Почему ты...“ так и повисло в воздухе.

 - Я что? - спросила Анке.

 - Нет. Ничего, - он вернулся к столу и сел, закрыв глаза, откинув голову на спинку кресла.

 - Ты себя плохо чувствуешь?

 - Нет. Да. Да, я себя  плохо чувствую, - соврал он.

 - Я так и знала. Я видела это целый день. Ты принимаешь таблетки?

 - Они закончились.

 - Это что, ещё тогда? Две недели назад, когда ты у меня принял последнюю?

 - Да. Мне некогда было заехать в аптеку.

 - Но у тебя рецепт на весь год. Надо позвонить. Их привезут. Я позвоню сейчас.

 - Хорошо.

 - Ты - сумасшедший. Разве так можно? Это же гипертония! Нужно думать о своём здоровье. И потом, это ведь так легко корректировать, одна таблетка утром! - она сделала шаг к столу, но он неприязненно отвернулся, и она вышла.

 Хайнц сидел с кривой улыбкой. Всё зло и раздражение прошло. Я ей чуть было не сказал это, - думал он. - Так вот оно что. Оказывается, это был стыд.

 Хайнц спал с Анке уже три месяца. Он не придавал своей связи слишком большого значения. Но она всё-таки была его женщиной. Анке. Почему бы нет? Она была приятным человеком, хорошим товарищем. Какая разница, как она выглядела. Её волосатые ноги и подмышки никогда его не волновали. До сегодняшнего утра они его совершенно не волновали. Но, очевидно, где-то в глубине сознания всё-таки сидела эта предательская мысль, что успех мужчины определяется женщиной, с которой он спит.

 Он продолжал раскручивать моток воспоминаний всего этого утра. Конечно, так оно и было. Он вышел из хранилища и пошел на эту встречу в нормальном настроении. Потом открыл дверь и увидел эту Рыжую. Он не помнил её имени и называл про себя „Рыжая хоть это был совсем другой, очень богатый, какой-то медово-золотистый цвет, особенно на солнце, которое её освещало, когда она сидела в приемной, а он открыл дверь и вошёл.

 Конечно, он работал директором по маркетингу и первым заместителем главного менеджера. Но он, Хайнц Эверс, был график-дизайнером. Он видел линию, красоту, свет. Да, она была очень выгодно освещена. Нарочно так сразу не посадишь. Свет на покрытой нежным пушком щеке, линия шеи, плечо, высокая грудь. А волосы на просвет, как золотая корона. И всё - на дальнем фоне тёмной стены, так рельефно!

 Он не помнил, чтобы что-то конкретное подумал в тот момент. Просто сердце отдалось в горле. Но неприятного чувства не было. Откуда ему было взяться? Потом... вспоминал Хайнц Эверс. А потом он услышал голос Джино, подумал о ещё предстоящей сегодня встрече у главного и вышел в коридор. Там он увидел Анке. Да-да. Раздражение возникло, когда он увидел не Джино, а Анке, в нелепой футболке и туфлях без каблуков, которые делали её волосатые ноги кривыми. Ведь они не были на самом деле кривыми. И были даже хорошей формы. Разве что ступни слишком большие.

 Почему она за собой не следит, - подумалось ему. - Что за дурацкий вид? Это она так пойдёт на интервью! Да-да. Он хотел, чтобы она не пришла. Он попросту хотел, чтобы она не пришла на интервью, чтобы не видеть её рядом с этой Рыжей, и поэтому попросил найти и распечатать ему все сводки по дочерней фирме во Франкфурте, этой его головной боли, неудачному приобретению последнего года. Безусловно, сводки были нужны для сегодняшнего совещания, но их запросто мог подготовить кто-то другой.

 Потом он нарвался на Джино. Джино. „Молодой и очень талантливый“, передразнил он Анке. Он был действительно очень молодой - до тридцати - и неплохой дизайнер, этот живой как ртуть толстый итальянец. Неужели он действительно метит на моё место? - прервал ход своих воспоминаний Хайнц. - Так это он зря. В Германии так просто подобное не происходит.

 Конечно, неудачи последнего квартала пошатнули положение Хайнца Эверса. Но идея купить эту франкфуртскую фирму принадлежала не ему. И если бы не Франкфурт, то для гамбургского филиала все неудачи с продажами этого квартала не были бы так критичны. То, что часы не продавались, просто никто бы не заметил, если бы не финансовая брешь во Франкфурте.

 Те торговали макияжем и женскими аксессуарами по интернету. Купили дорогую MarketSite, но продажи не пошли. Женщины не покупали по интернету. Их там практически не было. А те, что были... Хайнц представил себе Анке и раздражённо усмехнулся. Нет. Немногих из них интересуют женские аксессуары.