– Вообще-то, пожалуй, ты прав.
– На парней, тем не менее, она смотрит совсем не так, как другие девчонки. С интересом, но как на экспонаты в музее восковых фигур, не пытаясь привлечь к себе внимание, соблазнить. Вот увидите, она никого к себе не подпустит. По крайней мере в ближайшее время.
Оливера вдруг стало разбирать любопытство. Ему захотелось еще раз взглянуть на эту диковинную штучку, попытаться заговорить с ней, проверить, в состоянии ли он ее обольстить. В Кэмдене романы закручивались с легкостью, длились обычно недолго, а заканчивались по-разному – одни без особых последствий и драм, другие болезненно и шумно. У Оливера проблем с девицами не возникало – большинство из них шли на сближение с ним при первой же возможности. В какой-то момент он даже устал от легких побед и возгорелся желанием за кого-нибудь побороться. Похоже, судьба давала ему шанс.
– Лично я не собираюсь с ней даже заговаривать, – заявил Руди. – Хотя увидеть в своей постели, разумеется, не отказался бы.
– Что-то ты, Человек-факел, размечтался! – воскликнул Питер, усмехаясь. – В твоей постели! Даже я к этой куколке не подойду, а у меня в амурных делах опыта побольше, чем у тебя!
– А я подойду! – решительно произнес Оливер.
– Что?
Куртис, Питер и Руди как по команде повернули головы и изумленно на него посмотрели. Даже Уэнди перестала играть и уставилась на него вопросительным взглядом.
– Вы же про ту черненькую, которая вчера была в пестрой безрукавке и короткой юбке, да? – уточнил Оливер.
– Да, – ответил Руди.
– Значит, это она, – кивнул Оливер. – Я растоплю ее ледяное сердце. – Он допил пиво и поставил банку на пол.
Последовала продолжительная пауза. Уэнди больше не играла, хоть и смотрела на гитарный гриф, словно пытаясь вспомнить какую-то забытую вещь, Куртис, Руди и Питер не отводили от Оливера глаз.
Нарушил молчание Питер, медленно покачав головой.
– Боюсь, дружище, тебя ждет жестокое разочарование.
– Это еще почему? – спросил Оливер, лишь сильнее раззадориваясь.
– Ты, разумеется, парень хоть куда, и девчонкам ужасно нравишься… – начал Питер, тщательно подбирая слова. – Но… этой черненькой вряд ли подойдешь… – Он пожал плечами, хихикнул и торопливо добавил: – Таким, как она, по-моему, нужен по меньшей мере принц. И я говорю вовсе не о деньгах.
– А о чем же? – Оливер нимало не смутился. Он давно понял, что завоевать женщину можно и без солидного счета в банке.
– Не исключено, конечно, что я ошибаюсь, но мне показалось… Понимаешь, этой девочке наверняка требуется человек во всех отношениях положительный, такой, каких в Кэмдене вообще нет. Под стать ей – современный, независимый, непьющий, некурящий, не глазеющий на других женщин, аккуратно выбритый, одетый с иголочки… и с незапятнанной репутацией.
Куртис дружески похлопал Оливера по спине и рассмеялся.
– Если тебя побрить, отучить пить пиво, курить, драться, заставить забыть об остальных девочках, среди которых, кстати говоря, масса не менее, если не более симпатичных, чем эта, крошек, тогда… Черт его знает, может, тогда она и клюнет на тебя. Но, согласись, это слишком проблематично и не имеет никакого смысла. Да, мы все обратили на нее внимание, все поняли, что она из правильных. Вот и отлично! Не будем тратить на нее время.
– А Том Коллинз за лето стал еще мощнее, не обратили внимания? – впервые за все это время подала голос Уэнди.
Гигант Том Коллинз занимался культуризмом и прекрасно подошел бы грубоватой рослой Уэнди. Куртис бросил на нее странный взгляд, Руди явно собрался что-то ответить, и о черненькой первокурснице все забыли бы, может даже надолго.
Но тут Оливер решительно повторил:
– Готов поспорить, она будет моей.
Наступило напряженное молчание. Куртис долго присматривался к другу, пытаясь понять, шутит тот или нет, потом опять похлопал его по спине и негромко произнес:
– Не глупи, старик. На кой черт она тебе сдалась? Если честно, Энн гораздо симпатичнее. Конечно, в ней нет этой чарующей гордости, независимости… и чистоты, но они-то и помешают тебе добиться своего, точно тебе говорю. Эта черненькая еще, чего доброго, папочке пожалуется, что к ней здесь пристают, или положительному женишку, тогда ты вляпаешься в историю. Забудь про нее в конце-то концов, выбери себе другую первокурсницу.
Оливер упрямо сжал губы. Чем больше старались приятели, тем сильнее становилась его уверенность в том, что ему необходимо одержать эту победу.
– Я готов поспорить. – Он с вызовом посмотрел на друзей.
– Ты серьезно? – Питер свесил с кровати свои поросшие светлыми курчавыми волосами ноги и подался вперед.
– Еще как, – ответил Оливер.
Питер недоверчиво усмехнулся.
– А что, ребята, это даже интересно. Давайте поспорим с ним, посмотрим, что из этого выйдет. В любом случае не стрясется ничего страшного, а мы позабавимся.
Руди и Куртис переглянулись и пожали плечами.
– Спорим! – воскликнул Питер, входя в раж. От волнения он даже посвежел, хотя вернулся сегодня с жутко помятой физиономией. – Если по прошествии месяца ты переспишь с черненькой первокурсницей, тогда я, Человек-факел и Курт скинемся и купим тебе… гм… домашний кинотеатр. Если же она пошлет тебя подальше, ты до конца семестра будешь делать за нас троих все задания по скульптурной композиции. Идет? – Он с видом победителя обвел взглядом Руди и Куртиса и устремил горящий энтузиазмом взор на Оливера.
Это действительно интересно, подумал тот, живо представляя, как установит в этой комнате экран во всю стену и с легким сердцем выбросит старый телевизор, привезенный три года назад из дома. Развлекусь, да еще получу за это приличную награду. Красота!
– Постой-постой, – возразил Руди. – Это несправедливо. Мы купим ему эту штуковину, и вы вдвоем будете ею пользоваться.
– Почему это вдвоем? – спросил Оливер, боясь, что Руди все сейчас испортит. – Вы ведь постоянно торчите у нас, у себя почти не показываетесь. Я согласен.
Он никогда не играл на чужих чувствах, не использовал женскую привязанность в корыстных целях, находил нелепой идею женитьбы ради обогащения. Сейчас же почему-то даже не подумал о том, что, ставя на кон судьбу чистой, не причинившей ему ни малейшего вреда девушки, поступает, мягко говоря, непорядочно.
Имя сероглазого незнакомца и кое-что о нем Лесли узнала несколько дней спустя от Клэр, землячки и, как выяснилось, дальней родственницы Мириам. Они шли втроем в «Крамбли» по окончании занятий, а парень стоял на дорожке перед зданием почты и выслушивал излияния какой-то особы – роскошной блондинки в кожаных брюках и белом топе.
– У Энн Верлен новая прическа, – констатировала Клэр. – Раньше ее волосы были прямыми и более темными.
