Сначала Юджиния не обращала на него никакого внимания. Он возил ее уже второй месяц. И терпеливо ждал в окрестностях школы, читая книгу. Пока они ехали, она смотрела в зеркало, приводила себя в порядок и, как он понял, хотела кому-то понравиться.
Первый раз она обратилась к нему, когда он читал Тургенева.
— Что это такое? — чуть ли не по слогам спросила.
Он достаточно вразумительно ей ответил, предварительно подобрав слова и понятные обиходные выражения: что это лучшие повести Тургенева — «Вешние воды» и «Первая любовь», которые он перечитывает снова.
— Зачем? — с американской непосредственностью и влитой в кровь любовью к рациональности спросила она.
На это он не нашел что ответить. Даже не пытаясь подобрать фразы.
И первый разговор окончился.
Она всегда носила туфли-лодочки на достаточно высоких каблуках, и Александр не понимал, зачем ребенку так мучиться.
Повернув голову, он безразлично смотрел, как, возвращаясь из школы, она приближается к машине, переступая своими стройными ногами (мамин подарок). И, едва усевшись, сразу сбрасывала шпильки, задирая ноги на сиденье и подбирая их под себя.
Александр неожиданно поймал ее взгляд, с интересом смотрящий на него в зеркальце заднего вида.
На половине пути Юджиния сказала:
— Можем мы остановиться выпить кофе?
— Дома, — ответил он, памятуя указ мистера Нилла, создавшего прекрасную дочь и его единственную зарплату.
Она глядела с неприязнью, интерес уже пропал. Так как она была девочка, заканчивающая начатое, то на второй день раздался тот же самый вопрос:
— Можем мы остановиться выпить кофе?
Он не хотел больше, чтобы она глядела с неприязнью, ему почему-то было жалко ее и ее жизнь (хотя жалеть ему нужно было себя и свою жизнь). И он остановился. Они зашли в бар в смешанном районе, на который указала Юджиния. Ей понравился пингвин на вывеске, ей вообще нравились животные. И он улыбнулся, вспомнив, как назвал ее про себя б е л$7
В полутемном баре он сначала ничего не разглядел со света, и подошедшая девочка указала им на стол, спросив предварительно что-то. Юджиния ей ответила.
Он посмотрел на нее, она сосредоточенно раздумывала, съесть ли ей сырный торт с клубникой или черникой. И еще — будет ли это заметно дома, если она откажется есть свой положенный десерт после обеда. Обед был святое для семьи. И на него не надо было посягать. Она остановилась на вишневой начинке.
Александр поймал себя на мысли, что впервые сидит с дочерью мистера Нилла. Это было странное и неудобное чувство. Она взглянула на него. Александр относился к ней как к неодушевленному предмету, на который ему не положено смотреть и который ему положено возить. Ни чувств, ни эмоций по отношению к Юджинии у него не было. Она была дочь платившего и кормившего его. И он знал — чем дальше и независимей будет он, исполняя роль подчиненного, а не равного, тем дольше ему будут платить и его будут кормить, тем больше времени будет у него для творчества.
Юджиния смотрела в принесенную чашку кофе и, казалось, пыталась там что-то высмотреть. Высмотрела и отправила назад. Конечно, не твой дом, где посуду моют дважды в двух водах после каждого обеда.
Он потянул сок, потом отбросил дурацкую трубочку, которую не любил.
— Почему ты не заказал себе торт? У меня есть деньги.
Ему вдруг понравился этот человечный вопрос и что она его спросила как равного. Он улыбнулся.
— Я не ем десерт, я не люблю сладкое. Там, где я раньше жил, такое ели только по праздникам, а не каждый день.
— Расскажи мне о Тургеневе, — вдруг попросила она.
Он задумался на секунду, ему неожиданно стало интересно, и начал:
— Был прекрасный образованный молодой человек Санин. И вот, находясь в Германии, он встретил и влюбился в итальянку Джемму, девушку неописуемой красоты. Они собирались пожениться, но для этого нужны были деньги. В России у него было небольшое имение, которое он решил продать, чтобы поселиться с Джеммой в немецком городке, расширить их торговлю — у ее семьи была итальянская кондитерская, — нажить капитал, а там что жизнь покажет. Он был влюблен и счастлив, а когда влюблены и счастливы, не думают о далеком будущем. Думают о настоящем. Он едет в Россию, и судьба сводит его с графиней Полозовой, которая была замужем за школьным другом Санина. Наследница большого капитала и богатая помещица. Это была роковая женщина, и в Жизни влюбленного в Джульетту Ромео ей предстояло сыграть главную роль. Как-то за обедом Санин упоминает о своем имении, и Полозова говорит, что с удовольствием купит его, если он даст ей день или два сроку на обдумывание и подготовку дела. В обмен он должен будет провести эти пару дней, развлекая ее. Он не знал, что у Полозовой уже был план.
Потом была поездка в лес. Потом одинокая избушка. Гроза и ожидающие своих уединившихся седоков лошади. Следующие поездки. Потом были два года, которые он ездил с ними — третьим — в Париж, из Парижа, снова в Париж, путешествуя на положении неизвестно кого, выполняя все ее прихоти и капризы. И забытая Джемма.
Санин был слабым человеком, к тому же так сильно и невероятно он увлекся первый раз в жизни.
А после всего — грустное одиночество в России, ненависть к себе и мечты о невинной Джемме. Одинокая старость.
Так прошла бездарно, бесполезно жизнь незаурядного человека.
И все-таки под конец своей жизни, в последние дни он решает найти Джемму, узнать, что случилось с ней т о г д а, сорок лет назад. Он оставляет все и едет в Германию. И чудо — след ее отыскивается. Он узнает, что она живет в Америке, и пишет ей письмо. Еще одно чудо, в которое он не верит: она отвечает на его письмо. Джемма пишет, что у нее несколько детей, одна из дочерей вот-вот венчается, прекрасный муж, их семья одна из самых уважаемых в Нью-Йорке. Она ни в чем не винит его. Надеется, что и его жизнь сложилась хорошо… Но она помнит их любовь.
Юджиния внимательно слушает, держа ложечку на весу.
— Как вешние воды уносят снега, так и жизнь унесена. И ничего уже не повторится. Никогда.
— Полозова знала, что у него есть Джемма? — спрашивает она.
— Да, конечно, это и была часть плана, по которому Полозова хотела доказать своему мужу — он был тюфяк — и себе, что может разбить, разрушить любую любовь. И увлечь собой.
— Жаль, — сказала Юджиния, и было непонятно кого — Санина или Джемму.
Ему всегда было жаль Санина. Джемма прожила хорошую жизнь.
Кто-то все время пристально смотрел на них, и Александр перехватил его взгляд, когда тот уже двинулся к ним.
— Мне нравится твой цыпленок, — сказал красиво одетый мулат. — Могу я спросить ее имя? — Он был какого-то кофейного цвета, с нагловатой усмешкой.
