С такими мыслями приезжаю в свой новый ресторан. Тороплюсь сделать поскорее все дела. В какое-то мгновение мне кажется, что даже здесь, в ресторане, улавливаю запах своей ночной нимфы. Но он тут же исчезает.
Закрываюсь в кабинете управляющей, который она мне любезно предоставила на несколько дней моего пребывания. Работа движется медленно, и снова головная боль дает о себе знать.
— Привезли вино, господин фон Берген, — заглядывает в кабинет управляющая.
— Отлично, я сейчас подойду.
Выпиваю еще одну таблетку от головной боли, и выхожу из кабинета. Сейчас решу вопрос с этим дорогущим коллекционным вином и можно будет вернуться к себе. Принять снотворное и поспать… Или поехать в клуб и еще раз попробовать узнать о вчерашней танцовщице? Откуда такие мысли, черт меня раздери!
Злюсь на себя. На то что не могу перестать думать о какой-то глупой девчонке. И заодно за эпопею с вином на которое не факт что найдется клиент. Несколько тысяч долларов за бутылку. Будет ли тут у меня такие богатые посетители? Да, ресторан в центре, но все равно, большой риск… Напоминаю себе, что марку держать надо в любом случае.
Меня отвлекает телефонный звонок, мой доверенный сообщает последнюю сводку новостей по ресторанам в Европе. А когда отключаюсь, мое внимание привлекает шум в подсобке. Именно туда я и направлялся. Голоса с каждым шагом все громче. И ситуация явно нетипична. Похоже на скандал… Я довольно прилично говорю по-русски, но понимаю конечно не каждое слово, скорее потому что одна из женщин немного шепелявит, ощущение что у нее во рту не хватает зубов.
— Я тебя не для того растила! — кричит она визгливо. — Шмара подзаборная!
— Прости пожалуйста, я никогда так больше не сделаю! Но только не здесь, умоляю… Меня же уволят…
Приближаюсь и вижу двух женщин. Одна, молоденькая, в униформе ресторана. Вторая — грузная в возрасте женщина, наступает на первую явно не с добрыми намерениями.
— Поговорим дома, умоляю…
— Я тебе поговорю, тварь ты эдакая! Я тебе по ночам-то пошляюсь! Всю ночь не спала из-за тебя, сволочи! Все глаза проглядела! Ишь какая, думаешь раз повзрослела, то можешь такое себе позволять?
— Я всего лишь работу найти хотела… Умоляю, не надо…
Мне вдруг становится ужасно жаль эту девушку. Она отступает с каждым шагом от напирающей на нее монстрихи, я собираюсь окликнуть тетку, и отчитать. Правда, выбрали место для скандала. По-хорошему девушку за такое и правда надо уволить… Но мне почему-то ужасно ее жаль. Явно это ее родственница. Не повезло… Но тут понимаю, что за спиной девушки стойка с моим дорогущим вином. Издаю предупреждающий возглас, но слишком поздно. Тетка отвешивает своей подопечной оплеуху. Сильную, со всей видимо дури, своей жирной ручищей бьет. Девушка точно пушинка отлетает назад, и падает на стойку с винами. Раздается жуткий грохот, звон, и я понимаю, что попал на бабки. Но в этот момент меня это не заботит. Вдруг охватывает тревога за девушку. Вдруг поранилась. Подбегаю к ним. И тут с другого конца коридора, как фурия летит моя управляющая. За ней бегут двое охранников. Голова начинает болеть еще сильнее…
— С вами все в порядке? — протягиваю руку девушке. Вся ее униформа залита вином, она смотрит на меня глазами, полными ужаса… И тут я вдруг понимаю…
Та самая незнакомка, чей танец так покорил меня.
Доверчиво протягивает мне руку, и я помогаю ей подняться.
Да, это безумие, но я уверен — это она. Это лицо, пусть даже и на расстоянии ее видел, врезалось в мою память. И я уверен, она меня тоже узнала. Это промелькнуло в ее глазах, прежде чем она их опустила в пол, обхватила себя руками и отскочила от меня.
— Боже мой! — вопль Ольги Геннадьевны разносится эхом, наверное, по всему ресторану. — Господи! — снова возопляет она. — Как? Как это получилось? Да что же это? Как ты могла?
Она подскакивает к девушке, и, схватив за предплечья, трясет.
— Ты хоть знаешь, сколько это все стоит? Ты о таких деньгах даже не слышала!
Девушку начинает колотить, она даже заикаться от испуга начинает.
— П-простите! Я в-все отработаю.
— Да пошла ты! Отработает она! Как? Это тысячи! Тысячи долларов!
— Ее толкнули, — вдруг кто-то выкрикивает. Кажется, тут столпился вес ресторан. — Вон та толстуха.
Мерзкая тетка подпрыгивает и начинает крутить головой, явно желая напасть на обидчика.
— Я? Кто это тут меня толстой обозвал?
— Кто она, Самойлова? — требовательно спрашивает у девушки Ольга Геннадьевна.
— Моя тетя…
— Ты решила тут устроить семейные разборки?
— Я не хотела…
— Так, ладно. Я вызываю полицию. Дело серьезное и очень дорогое. Возможно придется квартиру продать, тетушка блин. Нашли место для разборок, — качает головой Ольга.
— Погоди, — останавливаю ее.
— Да вы что, Людвиг? Только не говорите, что готовы такое спустить… Им такое точно не отработать, даже если обе тут безвылазно полы и посуду драить будут, — бормочет себе под нос Петровна.
Я все это время смотрю на бедную девчонку. Ее трясет, ощущение, что она на грани обморока. Ее поддерживает невысокая темноволосая девушка, видимо подруга, ощущение что только поэтому бедняжка держится на ногах.
— А ты кто? — вдруг с интересом спрашивает меня толстуха.
— Ты чего тыкаешь? — шипит на нее управляющая. — Это владелец ресторана. Повезло вам, прям у него на глазах человека имущества лишили. Сажать вас обеих надо. Однозначно.
— Ах ты сука такая, дубина стоеросовая! — вдруг взрывается тетка. — Ты посмотри, что наделала! — и снова бросается на девушку.
Поверить не могу, что эта баба снова возвращается к скандалу. Ничем видимо ее не приструнить, кроме, может и правда, полиции. Но меня заботит несчастная племянница. Мокрая от вина, дрожащая. На лице девушки ужас, кажется она буквально каменеет, а тетка пытается еще раз ударить ее.
— Поговорим наедине, — хватаю толстуху под руку, потому что переживаю за девушку.
Тащу монстриху в свой кабинет, и не успеваем зайти, как та, бесцеремонно, не спросив разрешения, сразу плюхается в кресло напротив письменного стола.
— Я не поняла, с чего это вы меня сюда притащили? Вы кто такой будете? — вопрошает, словно и не слышала слов управляющей.
— Это мой ресторан, — отвечаю спокойно.
— Врешь!
— Вы не могли бы не хамить?
— А может и не врешь, — оглядывает меня оценивающе. — Говорили, иностранец владеет. У тебя и впрямь акцент, но такой, легкий. Че из Прибалтики ты шоль? Дружественная республика?
— Давайте оставим в покое мою национальность. Вы же понимаете, что виноваты в падении девушки? То, как вы вели себя с ней… у меня просто нет слов.
— Ну так вызывай милицию, — подбоченивается баба. До того противная, что у меня руки в кулаки сжимаются. Я не бью женщин, но этой так и хочется отвесить подзатыльник. Не могу понять, откуда в ней столько смелости. Почему уверена в собственной безнаказанности? Ответ напрашивается сам собой. Она явно планирует все на племянницу свалить. А та — запуганный несчастный зверек, наверное, и слова поперек сказать не посмеет. Меня охватывает гнев.
— Я не планирую вызывать милицию, но хочется услышать, как минимум, извинения.
— А она тебя зацепила, да? — хитро прищуривается тетка. — Иначе менты уже были бы тут… И нас бы с Настькой, да под белы рученьки… уволокли. А ты не дурак. В кабинет завел… торговаться будешь?
— Вы о чем, женщина?
— Кофе я бы выпила. Со сливками, пенкой и два сахара.
— С вами все нормально? — я действительно не понимаю, что несет эта баба. Почему так странно и развязно себя ведет.
— Ты же хочешь Настюху мою, угадала? Да у тебя это на лице написано. Ну так харош стесняться, пацан. Проси. Сговоримся. Настена у меня красотка… Уж она тебе отработает… — хихикает баба.
Не верю своим ушам. От омерзительной бабы у меня даже мутнеет перед глазами. И эта нежная, чувственная девушка живет с таким чудовищем?
— Вы говорите о том, что хотите заставить вашу племянницу отработать ущерб? О каком способе речь?
