— Слышал? Принцесса сделала тебя, Скотт, — гогочут его друзья.
— Серьезно, отвали от нее, Райан. Тебе жить надоело? — осуждающе замечает один из друзей все еще болезненно сконфуженного баскетболиста.
— Нашел к кому пристать, — крутит у виска другой, добивая Райана.
— Иди домой, Алисия. Не мучай себя, — Мэрайя обнимает меня со спины, слегка пугая. — Зря я тебя в это втянула. Я его проучу и приду поздно, — обещает лучшая подруга, наспех целуя меня в щеку. Через две секунды, это любительница отрываться и жгучая девушка, хранящая в себе горячие смеси латиноамериканских кровей, бежит утешать раненного мной Райана.
Знаю, Скотт не так уж и плох, просто нажрался и за языком не следит. Мэр любит повеселиться, и не против приключений на одну ночь, поэтому картинно прижимает голову к груди красавчика Скотта, и, встав на цыпочки, с томным выражением лица шепчет ему в ухо. Не сомневаюсь, она выжмет из него компромат, которым будет потом шантажировать, требуя извинений, на которые мне наплевать.
Подмигнув ей, я перебираю в воздухе указательным и средним пальцем, без слов сообщая Мэр, что сматываюсь с этого праздника жизни.
Что ж, для восьмидесяти процентов молодых американок подобное поведение — норма, и я совершенно не осуждаю Мэрайю. Она считает, что молодость дана нам для того, чтобы пробовать и совершать ошибки, а я…знаю, что некоторые ошибки обходятся слишком дорого.
Жадно глотаю свежий прохладный, ночной воздух, приятно щекочущий ноздри после всех дурных запахов, окутавших частный дом Райна Скотта. До кампуса идти ровно семь минут, а ночь — это единственное время, когда по Нью-Йорку можно пройтись не спеша и привести мысли в порядок.
Я не частый гость на подобных сборищах, и причиной тому не только строжайший запрет отца, но и искреннее отсутствие желания напиваться до тошноты и дергаться под однотипную музыку.
Не вижу ничего увлекательного в том, чтобы потратить весь вечер на стаю обдолбанных сокурсников, которые без устали дымят друг другу в лицо, употребляют легкие наркотики, играют в игры на раздевание и впадают в алкогольную кому.
Атмосфера не из приятных: представьте себе набитый до отказа дом, который сотрясается от диких плясок, громкой музыки, и беспорядочного секса. На первом курсе я однажды побывала на похожем мероприятии, и мне хватило пяти минут.
Верные гончие отца помогли мне ретироваться уже на шестой минуте. Замаскировавшись под доставщиков пиццы, меня нашли на заднем дворе у бассейна и максимально незаметно уволокли в машину, где меня уже ждал открытый ноутбук и недовольный, разочарованный взгляд Джареда Саадата, взирающего на меня с экрана.
Наш разговор был недолгим, хотя я почувствовала все оттенки гнева и сдерживаемой ярости, исходящих от папы, даже находясь от него за тысячи километров.
Океан, разделяющий два континента, не способен умалить эффект от строгого отцовского взора.
— Алисия, мы же с тобой договаривались… — иногда, в глазах моего отца я видела расплавленное, искристое серебро. А иногда — несгибаемую сталь.
«У Джареда Саадата есть два режима. И когда по глазам видишь, что включен второй — лучше не спорить, дорогая», — когда-то шутливо предупредила меня мама и была права.
— Я все поняла и осознала, пап, — виновато улыбнувшись, ответила я тогда. — Мне в этом гадюшнике не понравилось. Видишь, мне нужно было просто один раз попробовать, чтобы понять — это не мой формат веселья».
До сегодняшнего дня мое мнение о студенческих вечеринках так и не изменилось. Но иногда в желании почудить, виноваты звезды или ретроградный меркурий, или, скорее, мой вспыльчивый характер и настроение, меняющееся в такт переменчивым ветрам с Гудзона.
Новость о том, что в Анмаре приняли очередной ряд законов, ограничивающие некоторые права женщин, всколыхнула мою душу, и все это вылилось в такой глупый и неосознанный акт протеста. Уверена, папа и пальцем не пошевелил для того, чтобы хоть как-то повлиять на кабинет министров и короля…или за кем там остается последнее слово? Меня просто раздражает, что Анмар, при всем своем современном внешнем великолепии, начинает постепенно уходить глубже в древние традиции.
Все тело резко передергивает, когда очередной порыв ветра приподнимает волоски на коже. Странно, что на этот раз «доставщики пиццы» не поймали меня с поличным. Впервые я увидела их в форме курьеров, ну а потом…это были садовники, подстригающие кусты в саду Колумбийского; уборщики, вытирающие пыль на подоконниках университета, и даже повара в общей столовой. Я всегда узнавала их по характерным чертам лица и кобуре, которую они иногда забывали хорошенько замаскировать. Пришлось дважды тайком делать им замечание.
Вот и отлично. Моя маленькая шалость останется незамеченной для отца, если наблюдающие агенты безопасности будут добры ко мне и не донесут родителям. А учитывая тот факт, что они с мамой сейчас в Нью-Йорке, моему счастью нет предела. Они приехали сюда на важную конференцию и пафосное мероприятие, где будут присутствовать все сливки общества, влиятельные фигуры и любители поиграть в гольф.
Малолюдная улица объята мраком, но мне совершенно не страшно. Я специально не наступаю на линии между плитами на асфальте, изредка освещаемые проезжающими мимо машинами. Еще пару минут по прямой, потом направо и я у ворот студенческого городка.
Меньше всего на свете, я хотела, чтобы каждый в стенах Колумбийского знал, что я наследница одной из провинций целой страны. Да, маленькой, но очень богатой страны.
Никогда не горела желанием стать объектом повышенного внимания, предвзятого отношения, и разбирающих меня на молекулы, разговоров за спиной.
Скрыть правду мне не удалось, несмотря на то что я максимально просто одевалась, отдавая предпочтение универсальным джинсам или длинным платьям. Никаких кричащих брендов и украшений, как у моей мамы и большинства женщин, проживающих в Анмаре. Такой способ конспирации мне не помог, и уже к концу первого курса, когда я закончила семестр с отличием, по университету пошел шепоток о том, что мои оценки — заслуга моего влиятельного отца и его денег.
Это жутко раздражало. Ведь временами, я зубрила некоторые предметы, как проклятая, лелея мечту найти престижную работу, после окончания Колумбийского. Это мой единственный шанс, получить возможность остаться в США после выпуска, поэтому мотивации на учебу мне не занимать.
Несмотря на сплетни, слухи и такие вот хамские инциденты, как с Райаном Скоттом, я была благодарна за каждый день, проведенный на этой свободной земле.
У меня есть Мэрайя — мы учились в одной школе до двенадцати лет, сохранили дружбу по видео связи и договорились поступить в один университет.
Есть относительная свобода передвижений и выбора. Господи, о чем я? Я избавлена от ношения чертового платка, который в Анмаре вечно электролизовал мне волосы.
Ну и вишенка на торте студенческой жизни — любимая работа и хобби: я веду блог на одном известном портале и пишу статьи для одноименного журнала.
Надеюсь, я делаю все это не зря. Ведь, если мне придется вернуться в Анмар после учебы, то основным моим развлечением станет поход в развлекательный центр, а работой — сохранение домашнего очага, рождение и воспитание детей.
Последняя мысль особенно пугает. Я имею право сама выбрать своего будущего мужа из предложенных или одобренных отцом вариантов. По крайней мере, такие выводы я сделала из разговора, который однажды состоялся у нас.
Сердце отбивает экспрессивный канкан, царапая ребра.
До определенного момента в жизни, я видела свое будущее только с Нейтом. Пока прочная нить, что связывала нас всю жизнь, резко не оборвалась.
Вкус первого поцелуя невозможно забыть, стереть из памяти.
Он пахнет кожаным салоном украденного Нейтом у отца хаммера, его парфюмом с нотами амбры и сандала, соленым озером посреди пустыни…и порохом, который оставался на одежде Нейтана после военных учений.
