От упоминания брюнета губы девушки недовольно искривились. Хорошо, что стоит спиной к отцу, и он не может прочесть всю её “симпатию”, отраженную на лице.
— Можно сказать, встретилась.
— Ну и прекрасно. Как он тебе?
Она бы поведала в деталях, да вот расстраивать отца не любила. Судя по тому, что этот Паша еще находится в их доме, папе он понравился. Отец слишком избирателен, и если бы студент не пришелся ему по душе, быстро бы определил гостя в студенческое общежитие.
— Обычный, — Алекса пожала плечами, вдруг так некстати вспоминая взгляд карих глаз, направленный на нее в ванне.
— Мы с ним успели неплохо познакомиться за эти дни. Парень толковый, разбирается в технике и английский знает довольно хорошо, так что в вашем общении проблем не должно возникнуть.
— Ну что вы, какие могут быть проблемы? — насмешливый мужской голос, явно не принадлежащий мистеру Фостеру, ответил вместо нее.
Опять он!
Ал рефлекторно с резким звоном опустила чашку на мраморную столешницу. Оказывается, насколько непривычным и раздражающим бывает чужое присутствие в собственном доме. Ей теперь даже дышать станет сложнее, деля воздух с этим клоуном.
Заварив себе чай, Алекса обернулась. Паша стоял около барной стойки и с вызовом смотрел на нее.
— Да, пап, никаких проблем. Его знание английского я уже проверила. Разговаривает Па-ша́ свободно, на самые разнообразные темы. Особенно касающиеся частей тела.
А сама задумалась о том, что действительно только сейчас заметила акцент в произношении парня. Видимо этот гад вызывал настолько негативные эмоции, что на такие мелочи она даже внимания не обращала.
— Частей тела? — хозяин дома перевел вопросительный взгляд на гостя.
— Алекса повредила мизинец на ноге, — без зазрения совести пояснил молодой человек.
Не особо поверив в такое оправдание, мужчина посмотрел на дочь. Её непростой характер он знал очень хорошо, а потому мог предположить, что и прием она устроила гостю не очень теплый.
— Мизинец на месте? — вопросительно вскинул бровь, на что Алекса подтверждающе кивнула. — Ну и ладненько. Главное, что все живы. Алекса, Павел гость в нашей стране. И я бы хотел, чтобы время, проведенное здесь, стало для него незабываемым. Наша семья открыла для него двери, а это значит, что теперь все наше — и его тоже.
«Вот что значит американское гостеприимство», убийственным взглядом уперевшись в этого наглого “гостя”, Алекса едва не согнула ложку пополам.
— А еще, дочь, все твое — его!
— Поэтому ты дал ему ключи от моего мерседеса? — елейный голос младшей Фостер был слишком сладок, чтобы поверить в его невозмутимость.
Это как сахарный диабет, возникающий от избытка сахара в крови. Кажется, Алекса собиралась уничтожить в организме Пашки весь инсулин.
— Да, именно поэтому. И в университет вы тоже будете ездить вместе. А еще советую тебе познакомить Павла с друзьями. Мы должны помочь ему в социализации.
Забил ржавый гвоздь добрый папа.
— С друзьями знакомить нет необходимости, — вежливо остановил порыв Фостера Паша. Проводить свое драгоценное время с “золотой молодежью” Америки как-то не возникало желания. — А вот от услуг водителя не откажусь. Хотя и сам могу ответить тем же.
— Вот и отлично, — хлопнув в ладоши, Грег встал из-за стола, прихватив с собой недопитую чашку с кофе. — Прояви гостеприимство, Алекса, и толерантность к гостю.
Поцеловав дочь в висок, подмигнул Паше и отправился в кабинет, но на выходе из кухни остановился и обернулся.
— Кстати, Алекса, ты почему не занесла свой чемодан? Если бы я не приехал, он бы до завтра стоял на улице? Не похоже на тебя!
Медленный взгляд цвета зеленого мрамора перекочевал на Пашу и как сверло дрели уткнулся ему в лоб.
— Прости, пап, устала с дороги, забыла забрать, — просвистело сквозь сжатые зубы.
Хмыкнув, мужчина вышел из кухни, а Алекса, со звоном бросив ложку на стол, поступью тигрицы направилась к ожидающему ее нападения Паше. Ооооо, кажется, у него появилась Ахиллесова пята. Ему, оказывается, до чертиков нравится, как злится эта пантера. Зеленые глаза становятся ярче, когда пытаются уничтожить его на месте.
— Так сложно было занести мой чемодан? — прошипела блондинка, останавливаясь напротив невозмутимого парня.
— Ты же слышала, я гость, а не прислуга.
От ямочек, нарисовавшихся на щеках, у Алексы зубы свело. Разве так бывает, чтобы привлекательный во внешности человек был таким раздражающим? Если бы он случайно подошел познакомиться с ней где-нибудь в кафе или клубе, она бы даже обратила на него внимание. Красивый черт, обаятельный. Глазища сверкают так, словно у него в голове крутится барабан с пошлыми мыслями в ее адрес. Губы не тонкие, черты лица истинно мужские. Девчонки в университете точно мимо не пройдут. И вот как можно при такой внешности быть идиотом?
— Если бы я сказала отцу, как ты со мной поступил, он бы тебя уже вышвырнул за дверь.
— Но ты ведь не сказала, — на этих словах он внезапно склонился к ней и с шумом потянул носом около ее шеи, вынуждая ошарашенную девушку застыть.
— Что ты делаешь?
— Хотел кое-что проверить, — он также внезапно отстранился, но от того, в какой близости были эти двое, Алексе почему-то стало жарко. Она вообще никого не подпускала в свое личное пространство, кроме Колина и подруг, а этот сам ворвался, набирая против себя дополнительные баллы и без причины будоража сознание.
— Проверил?
— Да. Мне нравится твой запах, — а потом развернулся и на выходе из кухни бросил через плечо: — Я возьму твою машину.
Алексе потребовалась секунда, чтобы прийти в себя и переварить услышанное.
— Только попробуй!
— А ты меня останови! — засранец развернулся и пошел задом, устремляя в нее дерзкий взгляд и подзывая ладонями к себе, как будто действительно ждал, что она бросится вслед. — Побольше толерантности, Фостер!
Конечно, останавливать она не побежит. Пижон зазнавшийся!
Глава 5
Пашка нажатием пальца завел мерседес и с приятным слуху урчанием двигателя сорвался с места в ночной город. Нью-Йорк был для него совсем другим миром, постепенно открывавшимся все больше и больше. Он манил своей неизвестностью, новыми горизонтами, перспективными знакомствами, способными однажды послужить на пользу парню, и он осядет здесь окончательно.
На родину возвращаться больше не было необходимости. Да и желания тоже. В памяти сразу всплывали постоянно пьяные родственники и их с семьей наполовину разрушенная хибара. Почему наполовину? Потому что в прошлом году один придурок на почве ревности поджег дом Дубнова. Объект его ревности Паша старался не вспоминать, потому как всякий раз, когда это происходило, он возвращался в минуты, когда едва не потерял себя, совершив непоправимое. Тогда он верил в то, что ни пожар, ни что-либо еще не в силах отвадить его от девушки, в которую влюбился по уши. Погряз, как в трясине, а она использовала его чувства ради того, чтобы подсадить на наркоту, а потом с успехом тянуть из него бабки. Собственно, как и произошло с тем ее бывшим. Он тоже наступил на те же самые грабли, вот только у него бабки были, чтобы дурь покупать, а у Паши нет. Да и вообще чем-либо тяжелее алкоголя и банальных сигарет парень не баловался.
Поэтому Америка стала для него глотком свежего воздуха. Он думал, что переберется сюда позже, но жизнь решила выкинуть вот такой финт в виде программы по обмену студентами. А он и не сопротивлялся. Их декан, Ратников, сказал подать заявление, он и подал, а уже через пару недель оказалось, что Нью-Йорк ждет.
Спустя сорок минут благодаря указаниям навигатора Паша припарковал машину у элитного многоэтажного здания в Верхнем Ист-Сайде. Жизнь на улице била ключом, пока он, выйдя из машины, тут же перешел дорогу и вошел в дом. Консьерж пропустил его, стоило только назвать имя.
Лифт, десятый этаж, звонок в дверь…
— Ну наконеееец-то! — Дубнов с громким хлопком по спине рывком притянул к себе Борзого. Или это лучший друг его притянул.
