— Рон, откуда такие мысли?
— Это мне женщина сказала, — самодовольно улыбается Корсаров, и я вижу, как одобрительно в молчаливом согласии, кивает головой водитель такси.
— А если так прикинуть, то в каких случаях женщину напором можно взять? — не, мне просто интересно мнение моего дроуга, он оказывается не только хрень несёт.
— Я думаю, только когда ты её спасаешь, — пораскинул мозгами Корсаров, который не то чтобы вырос в моих глазах, а стоял где-то на десяток ступенек выше на пути к зрелой личности.
— Поясни-ка, это как?
— Ну, допустим, насилуют твоего Гелика…
— Хреновый пример.
— Ты ей говоришь: «Гелик, давай пошли со мной, я тебя «защищу». А она такая: «не порти мне удовольствие, хочу узнать как это». Ну ты её хватаешь и с напором домой ведёшь.
Он начинает ржать, водитель не выдерживает, тоже хохочет. Я фыркаю и сажусь обратно.
В городе высаживаем Мирона с его котомками у общаги. Жмёт мне руку и шурует нагруженным осликом ко входу, где тусуются пацаны. Общага мужская, женская стоит в другой части района. В таких местах только выживать, но Корсарову не впервой.
***
Таксист меня высаживает со шмотками у салона красоты, я успел вырвать себе местечко у парикмахера. Приводят мою шевелюру в порядок. Дальше с вещами иду в ближайший магазин и покупаю розового медведя. Прячу его в большой непрозрачный пакет, чтобы был сюрприз. Букет покупаю скромный, но со вкусом. Это мачехе. Посмотрел я на общагу куда Рон уходил, и подумал, что лучше съёмное жильё.
Отец может себе позволить. Мой батя человек с двойным дном. А может с тройным. Преподавал в школе за копейке в нашем посёлке. Еле влачил своё существование, изучал самостоятельно иностранные языки. Мать его ругала, что лучше бы подработку нашёл. Он нашёл в городе, она была недовольна, что пропадает на работе. Это развелись они пять лет назад, а лет восемь вместе не живут. За восемь лет мой отец начал расправлять крылья и взлетать. Он никогда меня не забывал. Мать его в квартиру не пускала и в город забирать запрещала, так что мы с ним каждые выходные по нашему посёлку гуляли, он мне деньжат подкидывал, шмотки. Я всё прятал от матери. Предлагал к нему переехать, но моя мамаша запретила даже думать об этом. Сказал, что буду жить плохо, что я отцу не нужен. Понимал я всё, что и нужен и жить буду хорошо. Только разрывался между двух родителей и предпочёл до восемнадцати с матерью остаться.
Вначале Иван Савельевич устроился экскурсоводом. Не в одну туристическую фирму, а предлагал себя напрокат, и тем зарабатывал. Потом ушёл в туристический бизнес, помогая своему однокашнику. И каким-то хитрым образом вошёл в долю. А когда однокашник скончался от пьянства, отец стал владельцем небольшой фирмы, которая разрослась, получила государственные гранты. У отца строительство комплексом с гостиницами, так что еду я на всё готовенькое.
Тамара непростая девушка. Отец её спас от банкротства. Она владела какой-то забегаловкой, которая предоставляла горячие туры, но погорела, и он её «поглотил» во всех смыслах этого слова. Теперь Тамара работает на Ивана и расписались пару месяцев назад без торжеств. Оказывается есть секс после сорока. А поговаривают к тридцати всё заканчивается. Но мой батя обратное доказал.
Неприятно думать, что у него в таком возрасте есть интимные отношения, но как иначе, если даже женился. Для чего женятся? Особенно на бабе с ребёнком, только чтобы спокойно трахать и никуда не свалила.
Я даже фото не видел. Может там есть на что позариться. Я старых баб не люблю совсем, мне матери хватило. Мой возраст самое оно.
Район в котором у отца дом шикарен. Место элитное. Кругом тачки дорогие. Я тоже машину выбрал поприличней, еду, как свой. Зелёные лужайки, таунхаусы, площадка спортивная, где молодёжь тусуется. Парни моего возраста в баскетбол играют, девчонки сидят на лавочках. Ничего так, от наших отличаются сильно, если не сказать, радикально. Очень красивые и одежда дорогая.
Такси проезжает таунхаусы и останавливается у коттеджа, перед которым идеальный газон. Есть заезд в гараж на три машины. Дом большой. Фасад кирпичный, цвет песка. Крыша и декоративные элементы как камыш. Дверь шикарная.
В посёлкe тоже много коттеджей, здесь что-то особенное, прямо западное.
Дверь массивная деревянная, по обе стороны от неё узкие длинные окна в витражах. Красиво, богато. Ничего сказать не могу. Делаю вид, что не удивлён, привык прямо вот так жить.
Звоню в дверь. Почти сразу открывает женщина. Улыбаюсь. Соображаю. Чёрное платье, белый фартук. Седая, волосы убраны в калач на макушке.
— Кирилл Иванович? Улыбается.
— Да, — тоже улыбаюсь.
— Проходи, я Анна Васильевна, ваша горничная.
Класс! И горничная есть.
— Можешь меня тётей Аней называть.
Я прохожу в глобальную прихожую, которая перетекает в залу. Первое что кидается в глаза огромные зеркальные створки большого шкафа, они зрительно прихожую увеличивают.
На полу плитка. Выложена так, что, кажется, на светлом ламинате лежит красивый бархатный ковёр красного цвета с узорами. На деревянном тёмном потолке золотистая люстра. Небольшое овальное зеркало в оправе под слоновую кость почти у входа, под ним полированный столик на тонких изогнутых ножках. У столика стоит мраморная статуя, стилизованная под древнюю Грецию. По крайней мере у девушки полуобнажённой точно греческий профиль. Вправо и влево двустворчатые деревянные двери ведут в какие-то кабинеты.
На бежевых стенах висят светильники откидывая тёплые приглушенные лучи веером в потолок. Так же скользит солнечный луч, что сквозь витражи просочился и насытился разными красками, откинул настоящую радугу на странный пол.
Надо было раньше приехать. Плевал бы на мамашу, год бы жил вот так, как прЫнц.
Тётя Аня отодвигает одну зеркальную стенку гигантского шкафа, и открывается гардероб, заполненный одеждой. Вдоль стен стоят полки для обуви. Женщина выдаёт мне подобие тапок, но они напоминают мне спортивную обувь.
— Такие подойдут? — спрашивает она.
— Вполне, — без улыбки отвечаю и меняю обувь.
Прохожу за Анной дальше в гостиную. Зала поражает настолько, что у меня сил не хватает сдержать восхищённый выдох.
Цвет овсянки с молоком. Мебель белая, стены бежевые, пол сияют отполированный в гостиной он деревянный. Ковёр между двух диванов. Имеется камин молочными кружевами обрамлённый, над ним глобальная картина морского берега, где песка больше, чем самого моря. Потолок современный в каких-то белых волнах, усыпан фонариками. Никаких телевизоров, только столики, опять скульптуры и веерная лестница на второй этаж. Из залы есть двери в разные помещения… Снаружи дом не казался таким здоровым.
Представляю, как здесь будут смотреться девочки из нашего посёлка, и понимаю, что никак не будут смотреться, просто такую грязь даже на порог пускать нельзя. Для таких хором и барышни нужны из высшего общества.
Отец недавно купил этот дом, нужно было сразу к нему переезжать.
— Там кухня и столовая, — показывает на дверь рядом с лестницей горничная тётя Аня. Дверь рядом ведёт в технические помещения и гараж. — Кабинет Ивана Савельевича при входе, рабочий и общий с Тамарой Сергеевной здесь, там же и библиотека. Все спальни наверху, моя комната при входе, напротив кабинета, можешь ко мне обращаться в любое время, я здесь живу.
— Хорошо, — ошарашенно продолжаю рассматривать залу, скидываю сумку и рюкзак на пол.
Из общего кабинета моих отца и мачехи выходит батя. На отца смотрю мельком. На нём классический мужской костюм-тройка светло-серого цвета, белая рубашка и галстук. Он в ботинках по дому. Видимо ему можно так ходить или он на грешную землю не вступает, только на машине. Галстук малиновый и малиновая оправа у его очков. Давно не виделись, созванивались часто, я весь в учёбе, он в бизнесе. Улыбаюсь и смотрю на женщину.
Это любовь, иначе как объяснить, что низкорослая, тощая баба ровесница моего отца.
