— Вы мне угрожаете? Так я напишу жалобу в прокуратуру! И вашему Агапову придется объясняться. А если со мной что-то случится, имейте в виду — здесь прописана моя мама. И она не будет выписываться, — соврала я про маму, которой уже давно нет. Под ложечкой противно засосало от плохого предчувствия. Я очень хотела верить в розыгрыш, но шансы на то, что это именно он, стремительно таяли.
— Вы хозяйка квартиры и имеете право поступать со своим имуществом так, как пожелаете!
— Повторите эту фразу еще раз и вложите ее себе в головы! Я не желаю продавать квартиру. Меня полностью устраивает район и наш старый добротный дом! А теперь все-таки покиньте мое жилище. Иначе я напишу на вас жалобу! Про неприкосновенность жилища вы, надеюсь, слышали? — отчеканила я, из последних сил удерживая дух боевой Белочки.
Очевидно, визитеры и не рассчитывали на быструю сдачу. Свою задачу они выполнили — донесли до меня предложение Агапова — и теперь с чистой совестью убрались. Правда, уже с порога донеслось:
— А мы надеемся, что вы нас услышали.
Не розыгрыш. К сожалению. Призрачная надежда на то, что все это не по-настоящему, злая шутка, испарилась окончательно. Я прекрасно понимала, если сильные мира сего чего-то возжелают, их ничто не остановит. И несчастные случаи, которыми меня только что запугали, совсем не пустые угрозы. И самое страшное — защитить меня некому. Неужели вот тот звонок — это не чья-то дурацкая шутка, а Платон и, правда, решил от меня отказаться из-за другой?!
Именно с этого начались мои злоключения, будто кто-то проткнул мешок с несчастьями именно над моей головой. И сколько их еще вывалится на меня? Я не вынесу! Я всего лишь Белочка, воспитанная и скромная. Слезы вновь выступили на глазах, стекая солеными ручейками по щекам. Я была уверена, что смерть бабушки — это последнее страшное событие, и больше в моей жизни не будет ничего плохого.
И вот это плохое сыпется, как из рога изобилия. И противный голос где-то внутри меня нашептывает, что неприятности точно еще не кончились. Осталось пару месяцев до диплома, а я не представляю, как буду ходить в институт, как на меня будут оглядываться и едва ли не тыкать пальцами. Как буду сидеть в тоскливом одиночестве вечерами и перебирать осколки счастливых воспоминаний. Как буду представлять Платона, гуляющего с какой-нибудь оторвистой (раз имела наглость позвонить) девицей по нашим местам. Мое живое воображение тут же нарисовало отчетливую картинку, от которой в душе образовалась холодная пустота. А тут еще эти представители господина Агапова! Чего от них ждать, неизвестно. Но точно, ничего хорошего.
К вечеру раздался телефонный звонок. Я сняла трубку. А в ответ давящее молчание.
— Что вам нужно? — попытавшись собраться с духом, я спросила почти спокойно.
Чтобы избежать дальнейшей нервотрепки, я со злостью выдернула телефонный шнур. Зазвонитесь теперь! И дверь не открою! И ничего они не сделают!
Однако беда пришла оттуда, откуда не ждали. Утром я выпустила Анчи на балкон. Свои аристократические лапы пачкать о все еще сырую землю он не собирался. Просто уселся на толстые перила и любовался возней воробьев, которые дрались под окном за крошки. Это баба Клава, как всегда, подкармливала пернатых. За что я ей была благодарна. Мне тоже жалко птичек, которым зимой трудно добывать корм. Но в институт я уходила еще затемно, и возвращалась так же, поэтому и не получалось. Или это были мои отговорки? Ведь человек никогда не забывает важное для него. А все неважное и объясняет забывчивостью.
Выпроводив кота, я свернулась на диване калачиком, утопая в такой уютной и засасывающей депрессии. Еще бы! Ничего не надо делать, можно ужалеть себя в хлам. И самое главное — стыдно за это не будет.
В голове прокручивались сотни эпизодов моей прошлой счастливой жизни, заставляя сердце сжиматься от боли. Чтобы еще больше растравить душу, я полезла в телефон — полюбоваться нашими совместными селфи с Платоном, местами, где мы были и кучей забавных эпизодов, связанных с нашими отношениями. Вот Анчи первый раз осознанно уселся на лоток. У него такая мордаха сосредоточенная была, будто он собрался «Таймс» читать. Анчи! Как бы не простудился!
Я метнулась на балкон, но кота там не было!
— Анчи, Анчи! — истошно завопила я,
— Эй, малышка! Ты чего кричишь! — неожиданно услышала я голос Вадима. — Что случилось?
— Кот пропал, — дрогнувшим голосом ответила я. Не дай Бог с Анчи что-то случится, я не перенесу этого.
— Ну значит, в марте не догулял, вот сейчас добирает, — беззаботно хихикнул Вадим.
— Анчи — домашний кот. Кастрированный. Ему дамы не нужны. Он любит тепло, хорошо поесть и зрелища.
— Прямо описание среднестатистического мужика. Он любит тепло, хорошо поесть и зрелища.
— Вадим, меня совершенно не интересуют мужчины. К тому же, Анчи — домашний кот, — повторила я. — И он не мог загулять. Если поможешь искать, буду очень благодарна.
Черт! Не знаю, зачем я это выпалила. Из всех людей Вадима меньше всего я хотела бы видеть в помощниках. Да и вообще видеть. Тут же на щеках снова краснотой проступила печать моего несмываемого позора. Но жизнь Анчоуса важнее моих терзашек. Я быстренько сменила пижаму на спортивный костюм, прыгнула в ботинки на босу ногу, на ходу натянула куртку и бросилась на выход.
Сердце колотилось, как бешеное. Ну, пожалуйста! Только не это! Я потеряла Платона, репутацию. Еще и кота! Шмыгая носом, вылетела из подъезда.
— Анчоус! Миленький! Где ты есть? — звала я любимца, но он не откликался.
— Имя какое смешное! Анчоус! Ты с выдумкой, — подмигнул Вадим. — Ой, а это не он?
Вадим ткнул пальцем в сторону дальних кустов, где и, правда, виднелось серое пятно. Стремглав понеслась я туда.
— Анчи, солнышко мое! Что с тобой?!
Паника захлестнула меня, когда я убедилась, что серенькое пятнышко не что иное, как распластанная на земле тушка моего любимца. Схватив его на руки, немного выдохнула — под пушистой шкуркой слышно было биение сердца. Но безжизненно повисшие лапы и хвост говорили о том, что состояние моего любимца опасное.
— Ого, что это с котейкой? — присвистнул Вадим. — Кажется, ему нужна помощь. Давай в ветеринарку отвезем. Я на машине.
Вот сейчас точно не до принципов. Чуть ли не вприпрыжку я бежала за Вадимом, который семимильными шагами направлялся к нашей местной парковке. Плюхнувшись на заднее сидение его авто, я пыталась реанимировать кота. Дула ему в нос, терла лапки и заледеневшие ушки и давилась слезами. Он лежал у меня на руках такой беззащитный, жизнь еле теплится…”Только не умирай!” — я даже не понимала, говорю я это вслух или в мыслях. Анчи — это теперь единственное, что связывает меня с Платоном.
Я так утонула в своих переживаниях, что не заметила, как мы приехали.
— Кажется, здесь!
Вадим вышел из машины, открыл дверь с моей стороны.
— Давай животину, а то ты с ней не выберешься.
По моим испуганным глазам он, очевидно, понял, что помощь нужна и мне. Не раздумывая, протянул руку и, как куклу, вытащил меня наружу и поставил на ноги.
Я засеменила к зданию с многообещающей вывеской «Айболит» и вдруг застыла. «Приходи ко мне лечиться и корова, и волчица, и жучок, и паучок…» — это в далеком сказочном прошлом. Сейчас ни один Айболит без денег спасать зверя не будет. Я беспомощно оглянулась на Вадима. Вот так и достигают дна… Мне придется просить денег — ведь я выскочила без кошелька и даже без телефона. Хорошо еще, что на автомате закрыла дверь и сунула ключ в карман.
Господи, вот же вариант «Сами мы не местные, помогите люди добрые…»! Я умоляюще посмотрела на парня. Кусая губы от неловкости, пробормотала:
— Вадим, ты не мог бы…
Спасибо, долго не пришлось унижаться. Словно прочитав мои мысли, он перебил меня.
— Ты без денег? Ну, естественно, выскочила ж как кошка угорелая. Идем скорей.
— Я тебе все верну. Просто я, правда, не подумала даже, что с ним такое может случиться! Спасибо!
