— Ты сама говорила, что ты заразная, — вспомнил же, идиот.
— Не, Денис, я понимаю, что на тебя девушки штабелями вешаются и сами себя предлагают. Но я это предложила только ради эксперимента.
— Даже обидно как-то.
— Отчего же? Бывает же, что вкус у человека на противоположный пол другой. Вот это сейчас происходит и в моем случае. Тем более не люблю самодовольных павлинов.
— Это камень в мой огород? — а так хорошо все начиналось.
— Ну, хамить не я первая начала, — развела руками, мол ничегошеньки не знаю, ты сам это все придумал. А может, оно так и было? Единственное, чего мне не хотелось, это быть высаженной. А то чёрт его знает, как у парня с самооценкой. Ещё обидится, а мне топать чёрт знает сколько ещё. А я уже настроилась с комфортом добраться до общежития. И как раз во время, пока я не наговорила лишнего, обо мне вспомнила мама, которая, видимо, прибыла с работы и решила поинтересоваться бедным чадом. Я, конечно, попыталась объяснить, что говорить мне не удобно. Но ты попробуй остановить прущий танк. Тут невольно будешь слушать и со всем соглашаться.
Сначала играли в «да-нет», потому что не хотелось распаляться ответами на ее вопросы. А ещё заметила, как Брук усмехнулся на мою фразу:
— Меня ещё все пугаются.
— А у врача была?
— Завтра пойду. Пусть колет что-нибудь чудодейственное. Денежка только нужна будет.
— Переведу.
Ну и дальше пошло выяснение.
— Ну, добрый человек, благодарствую за комфортную поездку, — он наверное, ещё минут пять ждал, пока Татьяна Юрьевна выскажется. Самообладание у парня что надо.
— Прощай, Евгения.
— Рано прощаешься. Вот увидишь, я тебе сегодня приснюсь, — растянула губы в довольной улыбке.
— Давно меня кошмары не мучили, — выдает Брук, на что получает хороший такой подзатыльник. Но, кажется, он очень доволен своей шуткой. Петросян, хренов.
— Так вот, завтра ты обо мне весь день будешь вспоминать, а послезавтра начнёшь искать мой номер! — блин, интересно, а это внушение сработает на этом индюке?
— Хорошо! Проверим твою теорию.
Не знаю, что происходило с ним все это время. Но через три дня я чувствовала себя уже намного лучше. По крайней мере, выглядеть я стала презентабельнее. Не было красных наркотских глаз, или отеков под ними, как у заядлой алкоголички. И даже пятна на коже стали бледнее. Конечно, всё ещё не могла расстаться с каплями для носа, но всё же препараты, коими меня пичкали, наконец, дали свои результаты. А ещё ужасно клонило в сон. И я делала над собой большие усилия, чтобы не уснуть на парах. А вот моя дорогая подружка совсем пропала.
— Нет, ты прикинь, написала мне сообщение, что до конца недели уходит на больничный и больше трубку не берет, — жаловалась я Сашке, шагая через длинный узкий коридор, уставившись на бежевый кафель, что устилал пол.
— С хоккеистом своим устроила секс-марафон, всего-то и делов, — откровенно зевала в трубку Саня.
— Тебе хорошо говорить, а менты в случае чего, придут первым делом по мою душу.
— Идиотка. Типун тебе на язык о таком говорить. Вот вечно ты накручиваешь себе непонятно что. Если до вечера не объявится… — голос сестры перебили короткие гудки.
— Ой, Шурочка, я перезвоню. Моя пропажа звонит.
— Воот! — гордо заявила сестра. — Вечером приеду, целую!
— Идиотка ты грёбаная, — с этих слов начался мой диалог с Раей, — ты где была?
— Я же тебе сказала, что на больничном.
— А телефон почему отключила?
— Не до него мне было.
— Если ты с этим долбаным ушлепком, я приеду и прибью вас обоих.
— О, и по пути захвати мне чистые вещи, пожалуйста! — невинным голоском пропела подруга, доводя меня до очередного истеричного рыка. Я даже не заметила, что в этот момент врубилась в кого-то.
— Иди в жопу! — орать это на весь этаж было, конечно, не очень прилично. Зато она меня поняла.
— Это ты мне? — раздается над ухом мужской голос. Подымаю глаза на Брука, который стоит в некоем замешательстве.
— Женечка, правильнее, если бы ты сказала: «Украсил бы ты мир своим отсутствием, пойдя в то место, где темно и плохо пахнет, пока я грех на душу не взяла», — рядом, словно из под земли вырос профессор филологии Силантьев. Вот любит он появляться в такие моменты и вставлять пять своих копеек.
— Вениамин Поликарпович, но Вы же согласны, что сказанное мной намного эффективнее?
— Это будет следующая тема для нашей беседы, — отсалютовал он, а я, наконец, смогла обратить внимание на Брука.
— Это не тебе… Пока. Ты что путаешься под ногами?
— Извини… Я не сразу тебя узнал, — оглядел он меня с ног до головы.
— Нашелся таки прЫнц, который сделал за тебя всю грязную работу. Чего хотел?
— Вообще-то это ты в меня врезаешься.
— Вообще-то ты видел, что я иду, мог бы посторониться. Или…Ты меня искал, и моя теория работает? — прищурилась я, приободренная тем, что он сейчас находился в институте.
— И как бы сказать, чтобы тебя не обидеть?
— Вот не сказал вроде ничего, а уже хамом хочется тебя обозвать. Так какого черта ты у нас забыл?
— Искал тебя.
— То есть теория работает?
Он ещё раз внимательно оглядел меня, задержал взгляд на моих глазах, а потом выдал:
— Тебе тяжело забыть, маленький ураган.
3
— Мам, когда я приеду, ты сводишь меня на хоккей? — этим вопросом ребёнок доставал меня весь вечер. Ей понравился «дяденька» с которым она завела сегодня знакомство. И теперь она жаждала посмотреть, как он играет.
Ушли мы практически сразу, Адамович разве что тряпку половую не взял, чтобы разогнать нас. А вот Ди, так и не решилась задать интересующий ее вопрос.
— Конечно! Ты главное, голову сейчас не забивай всякой ерундой.
А вот понравившийся ей «дядька» начал мониторить мои соцсети. Личность я публичная, поэтому все мои странички были открыты. Фотографий с Варей у меня было не много. У нас было несколько фотосессий и пара селфи на прогулке. А так в основном рабочие моменты. А то, что он подписывался на все мои страницы, означало одно, Брук был заинтересован в получении информации. Только какой? Догадался ли он об отцовстве? Не знаю. Но то, что каждый год в день ее рождения я делала памятные публикации, монтировала ролики, делясь радостью со своей сотней тысяч подписчиков, было уже большой информацией.
Покидал он страну первого июня. А родилась она двадцать третьего февраля. Тут и вычислять не нужно.
Конечно, мне хотелось, чтобы у моего ребенка был отец. По сути, его ей заменил дедушка, который души не чаял во внучке. А она в свою очередь могла вить из него веревки. И все бы ничего, но дедушка и папа понятия разные. Это, может, сейчас Варя ничего не понимала, но в дальнейшем я знала, что эта разница всё равно будет ощущаться.
Ее я никогда не прятала. Просто не сказала. Почему? На это были свои причины, о которых знала только я одна. Я дала ей его фамилию и отчество, в свидетельстве о рождении он был вписан отцом. Но ведь все эти годы он даже не пытался связаться со мной. Почему я сейчас должна потеплеть и расстелиться перед ним пушистым мягким ковриком?
Но я чувствовала, что что-то должно произойти. Это напряжение летало в воздухе.
Был ещё один нюанс… И этот самый нюанс носил имя Кирилл. Кирилл Дергачев.
Почему-то все в один голос утверждали, раз девушка разбирается в хоккейной теме и постоянно видится с хоккеистами, то с одним из них она должна обязательно встречаться. Но ещё в начале своей пока недолгой карьеры я поставила для себя барьер между работой и личной жизнью. Да, была пара моментов, когда меня лукавый прям искушал. Но девочка я упертая, поэтому к выбору подходила очень придирчиво.
Во-первых, отношения после рождения дочери для меня стали вообще из разряда «Хватило одного раза», именно поэтому долгое время прозябала моя красота в гордом одиночестве. Во-вторых, если уж на то пошло, то у меня есть ребенок. А это, знаете ли, оказывается является большим минусом для женщины. Мать-одиночка — это клеймо, и воспитывать чужое чадо, которое создал совсем другой мужчина, решится не каждый.
