обращается напрямую ко мне:
-Короткова, тебя в деканате ждут.
У меня внутри все обрывается. Начинают гореть лицо и трястись руки.
Мне конец.
Уже представляя, как с позором возвращаюсь домой в деревню, как расстроиться моя учительница, и будет плеваться в мою строну пьяный дед, уныло плетусь в деканат.
С минуту нерешительно топчусь под дверью, а затем тихонько стучусь.
- Можно?
- Входи, - глядя на меня с укором, проговаривает секретарь Светлана.
- Вызывали?
- Садись, - указывает она на стул у стены, - не ожидала от тебя.
- Я не виновата! - выкрикиваю пылко, - они начали бить Ингу…
- Виктору Андреевичу рассказывай.
- Он у себя?
- Сейчас придет.
В подтверждение ее словам дверь открывается, и в приемную входит сам декан с… сыном губернатора.
О, че-е-ерт!
Можно прямо сейчас сдавать студенческий и собирать чемодан.
Опустив взгляд на сцепленные в замок руки, жду приговора.
- А, Короткова?
- Доброе утро, - сипит мой голос, - вызывали?
На Греховцева не смотрю, но буквально кожей чувствую его присутствие. Это сильно угнетает. Хочется накрыть голову руками и сжаться в комок.
Секретарша начинает тихо переговариваться с ним, слышится шелест бумаг и звук шлепающих печатей, а я сижу, как мышка в мышеловке.
- На тебя жалоба поступила, - говорит Виктор Андреевич сурово.
- Я знаю, но я не виновата, честное слово!
- Говорят, ты студентов избиваешь…
- Она первая на меня набросилась.
- Короткова, ты не в детском саду и не в детском доме, - повышает он голос, - нам такие студенты не нужны!
- Но я правда не виновата, - вскрикиваю отчаянно, - она ударила Ингу, а когда я вступилась, набросилась на меня!
- Кому ты врешь? Соловьева учится уже третий год, и ни разу не была замечена в драках!
Закрыв лицо руками, я всхлипываю. Это бесполезно. Мне никто не поверит.
- Да не виновата она, - звучит как гром среди ясного неба, - Соловьева потасовку начала. Я видел.
Не веря своему счастью, распахнув глаза, смотрю на Греховцева. Декан, замешкавшись, тоже переводит взгляд с меня на Германа, и обратно.
Сам же мой спаситель, не обращая на нас никакого внимания, продолжает невозмутимо ставить подписи в бумагах.
- Вы видели?
- Видел, - подтверждает уверенно, а у меня чуть челюсть на колени не падает.
Виктор Андреевич обращается к Греховцеву с таким почтением, словно перед ним Император всея Руси, а не студент.
- Раз так… - разводит мужчина руками, - иди…
- Спасибо! – соскакиваю со стула.
- Но… Короткова, - грозит пальцем, - смотри мне!
Пулей вылетаю из деканата и, не чувствуя ног, добегаю до конца коридора, сворачиваю на лестничную площадку, спускаюсь на первый этаж и останавливаюсь только в холле у пропускного пункта.
Прижав руки к груди, считаю удары сердца.
Вот это адреналин! Быть на волосок от гибели и оказаться спасенной в самый последний момент.
Спасенной Греховцевым.
Невероятно. Не то, что он оказался свидетелем драки, а то, что встал на мою сторону.
Наверное, его отец не такой уж плохой губернатор, раз смог воспитать такого сына.
Немного успокоившись, возвращаюсь в аудиторию. Юркнув между рядами, сажусь рядом с Ингой.
- Из-за вчерашнего вызывали?
- Ага.
- Блин… - нервно заламывая руки, начинает ерзать на стуле, - хочешь, я схожу в деканат и расскажу, как все было?
- Не надо, все уже в порядке.
- Они тебе поверили? - с сомнением спрашивает Инга.
- Задняя парта! – обращается к нам лектор, - еще слово и пойдете в коридор!
Мы послушно замолкаем и больше к этой теме не возвращаемся.
После занятий я забегаю в читательский зал, а затем, перед выходом из универа, набираю из кулера воды в пластиковый стаканчик. Делаю небольшой глоток, разворачиваюсь и резко налетаю на чье-то большое тело.
Рука дергается, и часть воды из стакана выплескивается на рукав кожаной куртки.
- Неуклюжая, - слышу над головой.
Вскидываю голову и натыкаюсь на пронизывающий взгляд сына губернатора.
- Извините… - выдавливаю из себя и, протянув руку, пытаюсь смахнуть капли с черной кожи, но мне не позволяют.
Герман делает это сам и уже намеревается уйти, как я вспоминаю, что не поблагодарила его за спасение.
- Спасибо! – посылаю в спину, - за то, что заступился перед деканом.
Парень замирает, оборачивается ко мне и проговаривает негромко:
- Никогда больше не смей разговаривать со мной.
Кожа лица мгновенно вспыхивает. От стыда горят уши, а горло стягивает спазмом.
Глава 3.
Остаток недели проходит на удивление спокойно. В деканат меня больше не вызывают, и с Греховцевым я не встречаюсь.
Банду девиц во главе с Нечаевой и Пахомовой избегаю сознательно. Перемены провожу в аудиториях, в буфет и туалет хожу только во время лекций.
К понедельнику я окончательно расслабляюсь. Похоже, никто меня преследовать не собирается, и инцидент можно считать исчерпанным. Настроение омрачает только две вещи: необходимость носить зимнюю обувь в начале октября и почти постоянное чувство голода.
Если бы не тетя Марина из буфета, не знаю, как бы я жила.
Доедаю пирожок до последней крошки, выпиваю чай и, пока никто не видит, стреляю булочку, оставленную кем-то из студентом на подносе с грязной посудой. По виду ни разу никем не кусанная.
В приподнятом настроении выхожу из буфета и сворачиваю за угол, в сторону туалетов. Толкаю дверь и чувствую, как сзади на меня налетает чье-то тело.
Даже пикнуть не
