— Все хорошо, теть Валь, лучше, чем я себе представляла.
Улыбаюсь, правда, улыбка получается какая-то вымученная. Я все еще не могу отойти от случившегося, от наглости и самоуверенности Волкова. Надо же, как быстро я его запомнила.
— А так и не скажешь, — зрит в корень крестная. — Волков? — спрашивает, словно мысли мои читает. Она всегда так делает, всегда все знает, даже говорить ничего не нужно. Какая-то сверхъестественная у нее способность. — Сильно доставал?
— Да нет, — пожимаю плечами, ну не рассказывать же ей, что он меня у доски зажал, откровенно проявляя ко мне интерес. И что я на какое-то время потеряла возможность соображать, стояла как дура последняя и чего-то мямлила. Просто он так похож на другого… Слишком похож. И дело даже не во внешности, тут другое. — Он Есенина наизусть читает, и не только Есенина, — говорю зачем-то и улыбаюсь.
— Ох Ксенька, девчонка ты еще совсем, смотри не… в общем головой думай, Ксюш, головой, ты учитель.
— Да вы что такое… да я не думала даже… да он…
— Ну все-все, я знаю, что ты у меня девочка умная, но Волков и дружок его те еще…
— Все так плохо?
— Парни они умные, даже слишком, один — информатик, второй — математик, здесь у меня к ним претензий нет.
— А к чему есть?
— Ох, Ксюша, ты же глазами на них смотрела, не делай вид, что не понимаешь. В общем, я тебя предупредила, у Волкова отец — очень серьезная шишка, и ему точно не…
— Валентина Павловна, — я включаю режим «строгая училка». — Я взрослая женщина, у меня в конце концов куча забот и маленькая дочь, и я уж точно не собираюсь крутить хвостом перед сопливым мальчишкой! — произношу слишком резко.
Обидно и неприятно, что она хотя бы на секундочку допускает нечто подобное.
— Чего ты ершишься, — качает она головой. — Взрослая женщина, соплячка двадцатидвухлетняя, один уже голову вскружил, я же о тебе беспокоюсь, глупая.
— Тогда может не стоило принимать меня на работу?
Она права с одной стороны. Но и мне тогда всего-то восемнадцать было. Я в любовь большую и чистую верила. Больше не верю. И красавчикам смазливым тоже не верю.
— Ну все, не кипятись, лучше на большой перемене ко мне приходи, чаю попьем, — капитулирует крестная.
Я киваю, и она уходит как раз в тот момент, когда в классе начинают собираться ученики. Судя по расписанию сейчас у меня восьмой «Б», после восьмой «А», большая перемена и два урока у пятиклашек.
Остальные пары и уроки проходят без казусов. На большой перемене заскакиваю к тете Вале, где помимо нее застаю почти весь педагогический коллектив лицея, во всяком случае, преподавателей старших классов.
Понятно.
В большинстве своем это люди взрослые, за тридцать точно, я среди них самая молоденькая и принимают меня довольно холодно. Еще бы, мало того, что соплячка, так еще и крестница директора, стало быть, по блату.
Мне в общем-то их мнение по боку, я не привыкла кому-либо что-то доказывать и заискивать перед кем-либо я тоже не умею. Зато вполне себе умею кусаться, чем сильно удивляю тех, кто рискует высказать свое драгоценное мнение. Пусть даже косвенно.
А что?
Тут если не ты, то тебя.
В общем к концу перемены коллектив уже смотрит на меня иначе.
— Ксения Александровна, постойте, — в коридоре, сразу после собрания, меня нагоняет Витай Семёнович — наш информатик, мужчина лет тридцати. Симпатичный, подтянутый, с густыми темными волосами и большими карими глазами.
— Вы что-то хотели? У меня еще уроки, я немного тороплюсь, — стараюсь говорить как можно вежливее.
— Я задержу вас всего на пару минут. Скажите, что вы делаете сегодня вечером, я бы хотел пригласить вас куда-нибудь.
— Сегодня вечером я укладываю дочь спать и читаю ей сказки, — отвечаю честно.
А чего юлить? У меня есть трехлетняя дочь и нет мужчины. И нет его по двум причинам: первая — мне не нужны отношения, уже проходили, вторая — мать одиночка не слишком привлекательный трофей для мужчин.
— Оу, — только и выдает он, явно разочарованный моим ответом. У информатика даже взгляд меняется, с заинтересованного на озадаченный, что вызывает на моем лице улыбку.
— Если это все, то я побегу, хорошо.
— Да-да, конечно, — кивает он немного растерянно.
После перемены провожу еще два урока у пятиклашек и наконец заканчиваю свой первый рабочий день. К концу дня ноги отваливаются, в горле неприятно першит. Не привыкла я столько говорить.
Домой прихожу совершенно обессиленная, но вполне собой довольная. Захожу в квартиру и плюхаюсь на пуфик, стоящий недалеко от двери. Опираясь на холодную стену, закрываю глаза, давая себе минуточку на то, чтобы передохнуть.
— Мамочка, — звонкий голос и на меня вихрем налетает Котенок. Она вскарабкивается ко мне на колени, обнимает меня своими малюсенькими ручками и прижимается пухлой щечкой к моей шее.
Мое маленькое сокровище.
— Котенок, ну ты бы хоть дала маме передохнуть, она же только с работы, — в проеме появляется мама, с кухонным полотенцем в руках. Она улыбается, глядя на нас и я в который раз ловлю себя на мысли, что у меня самая лучшая мама на свете.
Именно она всегда была мне опорой, она поддержала меня в тот день, когда меня бросил Игорь, и я осталась одна с уже зародившейся во мне жизнью. Мама так и сказала: рожай, сами вырастим. Я тогда расплакалась, как дура последняя, прижималась к маме, как маленькая девочка и плакала, а она обнимала меня, гладила по голове и поговаривала, что все будет хорошо.
Так и вышло, через семь месяцев на свет появилась моя Катюшка, Котенок, и весь мой мир сосредоточился на одной маленькой, светловолосой девочке с голубыми глазками.
— Ты устала? — серьезно спрашивает Катюшка, морща лобик.
— Устала, — говорю честно.
Мы с ней общаемся как со взрослой, никаких сюсюканий. Она у меня девочка смышлёная и совершенно некапризная. Золотой ребенок.
— Тогда мой руки и будешь кушать, — строго произносит она, повторяя слова за бабушкой. Она вообще очень много взяла от моей мамы.
— Командирша, — смеется мама. — Давай, Ксюш, там уже все готово.
После ужина я провожу время с дочерью. Катюшка у меня любознательная, а потому у нас в доме куча «развивалок» для детей. С детьми нужно заниматься, так всегда говорила мама и я с ней полностью согласна. И не важно, как сильно ты устала, не важно, что горло саднит, и хочется в мягкую уютную постельку, родила — занимайся. Вот я и занимаюсь.
В девять вечера Котенок начинает зевать, кажется, на сегодня ей материнского внимания достаточно. Мы быстро принимаем ванну, и я укладываю свое солнышко спать. Моя маленькая принцесса сегодня засыпает без сказки, мама ее все-таки умотала, а я думаю о том, что завтра мне снова придется оторваться о дочери и провести весь день без нее.
Это тяжело.
В десятом часу, уставшая и обессиленная, я желаю матери спокойной ночи и иду спать. Уже укладываюсь в постель, когда экран мобильника, лежащего на тумбе, загорается и телефон вибрирует, оповещая о пришедшем сообщении.
«Ну так что, куда пойдем?» — гласит сообщение на экране, и я даже не сомневаюсь, кто является отправителем.
Остальное завтра
Глава 5
Егор
— Совсем тронулся? — Белый смотрит на меня с откровенным непониманием во взгляде. — Клык, это уже не смешно.
— Что не так? Я всего лишь купил кофе, — отмахиваюсь от друга, как от назойливой мухи, которую он мне так сильно напоминает вот уже несколько дней.
— Для нее! — рявкает он.
Естественно для нее, сам-то я кофе не пью, не фанат. Вот зеленый чай — это да, это я люблю. А вот Александровна любит кофе. Крепкий, но с молоком и сахаром. Я наблюдательный, очень, и слух у меня отличный, а в буфете с утра народу не много бывает, вот я однажды заскочил случайно, Александровна как раз брала кофе.
— И че? Она наш классный руководитель, мы должны ее радовать, иногда.
— То есть ты хочешь сказать, что мы делаем целый круг, через весь город, чтобы ты взял чертов кофе в лучшей кофейне города, чтобы просто порадовать классного руководителя?
