получалось, что проще не жить вовсе. Потому что я и сейчас скорее выживала, а уж с ребенком…
У лучшей ночи оказалась весьма дорогая цена. И исчислялась она уже вовсе не силой моего разочарования. Во мне жила новая жизнь.
Я не знала, как смогу прокормить ребенка и купить для него самые банальные вещи первой необходимости. Не знала даже, не выгонит ли меня мать из дома после того, как все узнает. Но если в чем-то у меня не было никаких сомнений – так это в том, что я не смогу избавиться от своего малыша. Даже если бы у меня и были средства на аборт.
Я сама была для своей матери вот таким же залетным сюрпризом. Но что бы ни было между нами, а она все-таки произвела меня на свет. А я… я знала, что смогу дать будущему ребенку не только жизнь. Я смогу дать ему любовь.
А заодно – и обречь на нищету.
Скрывать от матери то, что вскоре все равно станет очевидным, я не стала. Разразившаяся тем вечером в нашей двушке с картонными стенами буря стала достоянием всего дома и превзошла по своей силе даже ураган Катрину. Соседи услышали все – крики, угрозы и, что совсем уж неожиданно, мамин плач.
– И почему ты мальчиком не родилаааась, – завывала она так отчаянно, что соседи уже наверняка набирали ноль три.
– Потому что у меня члена нет, – не удержалась я от сарказма.
Мать резко вскинула голову от подобного заявления.
– Зато по членам скакать ты научилась! – выплюнула она зло.
Такой позы, насколько я помнила, той ночью не было. Но сообщать матери эти детали, имевшие мало отношения к проблеме, я не стала.
– Вот иди теперь к этому членоносцу и проси денег! – добавила мать решительно.
Идти к Родинову? Это последнее, о чем я думала!
Но, лежа той ночью в постели без сна, я в конце концов поняла, что мать была права. И дело было вовсе не в желании стрясти с богатого человека алименты (хотя Лиля радостно сделала бы именно это), а в банальном праве будущего отца знать о своем ребенке.
Но, как оказалось, знать об этом Илья Родионов вовсе не желал.
Вот уже два дня подряд я приходила, как по расписанию, к блестящему небоскребу в центре города, где располагался офис Родинова. И вот уже два дня подряд мне отказывали в том, чтобы пройти внутрь. Ответ всегда был один и тот же – пропуска для меня не заказано. Что и неудивительно, ведь меня здесь никто не ждал.
Единственный мой шанс заключался в том, чтобы перехватить Родинова на улице, на входе в здание. Но ждать слишком долго я не могла – за опоздание на работу Семеныч мог легко лишить меня последних средств к существованию.
Однако на третий день мне наконец повезло. Дорогая иномарка с лоснящимися на солнце боками подъехала прямо к главному входу. И из нее вышел тот, кого я так ждала. И кого мне не дано было забыть.
Сердце забилось как сумасшедшее и я не сразу смогла заставить себя сдвинуться с места. Илья уже поднимался по ступенькам ко входу, когда я наконец смогла пошевелить хоть чем-то. А именно – языком.
– Илья! – отчаянно окрикнула я.
Но он, конечно, не обернулся. Ничего удивительного! Ведь здесь он был не просто Илья. А какой-нибудь там Илья Николаевич. Но отчества его для соблюдения подобного этикета я не знала. Последнее, о чем думала в ту ночь – так это о том, чтобы заглянуть к нему в паспорт. А зря.
Накатившее сумасшедшей волной отчаяние при виде его удаляющейся спины сподвигло меня к решительным действиям. Я кинулась следом, чтобы задержать его, но у стоявшей у дверей охраны были относительно меня те же планы.
– Сюда нельзя! – грубо отрезал один из охранников.
И тут я вдруг не выдержала.
Рыдание вырвалось из груди само собой. И как ни пыталась, остановить его я не могла.
Чем и впечатлила второго охранника.
– Эй, ты чего ревешь? – спросил он меня и, взяв за локоть, отвел в сторонку. – Тут это… реветь не положено!
На то, что тут реветь не положено, моей нервной системой было в свою очередь тоже положено. Остановиться никак не получалось.
– А ну это… прекращай! – блеснул снова своим словарным запасом охранник.
– Нннне могу! – выдавила я с трудом.
Господи, гормоны это, что ли? Я ведь вовсе не была по жизни плаксой. У нас на окраине такие просто не выживают.
– Ну чего тебе надо-то тут? Несколько дней ошиваешься, я заметил! – продолжал говорить мужчина.
– Мне надо поговорить с Ильей… Родионовым, – собравшись с духом, сказала я и посмотрела на охранника с надеждой.
Он же в ответ только почесал задумчиво брутально блестящую лысину.
– Ну ты и придумала! Он же шишка ого-го какая! С ним поговорить все хотят, да не все могут!
Спать, видимо, с ним тоже не всем дано. Я прямо выиграла суперприз в ту ночь! Вот только содержать его мне было не на что.
– Это очень важно, – попыталась я убедить охранника. – Мне надо всего одну минутку!
Ну да, чего уж там долго ходить вокруг да около. «Здрасьте, я беременна!» будет вполне содержательной беседой.
– Минутку – это сложно организовать… но помогу тебе, так и быть, – наконец смягчился охранник. – Подружка моя секретаршей у него трудится. Говори, чего передать надо.
Говорить о таком посторонним я была не готова. Но и упускать возможный единственный шанс не могла тоже. Поэтому, быстро достав из сумочки блокнот, написала короткую записку и указала свой номер телефона.
– Может, вы сможете передать? Пожалуйста, – попросила я, протягивая сложенную вдвое записку.
– Ладно уж, – кивнул охранник, беря бумагу из моих рук. – Жди тут.
Я прождала более получаса прежде, чем знакомый охранник снова вышел ко мне. В руках у него была та же самая записка.
Мое сердце упало. Родионов,
