— Хотя бы анализы сдай. Докажи, что ты здоров, что вы сможете завести потомство.
— Ты серьезно? — смотрю на спокойное лицо друга, лишенное хоть какой-то капельки насмешки. — Ну сдам я эти анализы, принесу справки, дальше что? Она меня простит и обратно примет?
— Просто попробуй. Может, она станет более лояльна к тебе.
Лояльна? А нужна ли мне лояльность от женщины, которая при первой же возможности ускакала к другому? Нужно ли ее прощение, раз я простить не могу? Вряд ли.
Сама мысль о том, что мне придется валяться в ногах Яны, противна. До чертиков. Только это дебильное чувство, которое появилось с первого взгляда на мою женщину, не позволяет ответить категоричное нет.
— Сдай не для нее. Для себя. Вдруг у тебя действительно проблемы, а новая телка этого не примет?
— Я дам тебе номер отличного врача, проверит-перепроверит.
Не заебет, так замучает! Ладно уж, схожу к этому крутому доктору. Не люблю эти дурацкие поликлиники, но, честно, меня уже любопытство захватило. С какого это перепугу я могу быть не здоров? Всю жизнь был, как огурчик, даже с того света меня достали, а тут какое-то зачатие не выходит. Выйдет все. И эти долбаные справки швырну в лицо Янке! Докажу, что она зря нам обоим мозги ебала! А потом оставлю ее со своими же ошибками и предрассудками!
Глава 3. Диагноз
Любые перемены сопровождаются болью. Если ты не чувствуешь боли, значит ничего не изменилось. (с) Мэл Гибсон.
— Как это бесплоден?
— Вот так. Видите анализы? Ваши сперматозоиды недееспособны на оплодотворение яицеклетки. Вы не можете иметь детей. Сочувствую.
Вот я и пошел на следующей неделе по совету друга в лучшую клинику столицы. Точнее в центр планирования семьи. Лучше бы дома остался, чем такие прекрасные новости слышать!
Внимательно смотрю на миловидную женщину лет сорока, стараюсь найти в них хоть капли лжи, ошибки или хотя бы сарказма. Вдруг разыграть решила? Но это не так, и бумажки, лежащие передо мной на столе, лишь подтверждают диагноз. Какая активность у спермотозоидов? Что эта циферка означает? Не знаю. Ни хрена не разбираюсь в этих научных терминах.
— Ничего сделать нельзя?
— Могу предложить пройти лечение, но это займет не один год. Не факт, что вы достигните результата. Все в ваших руках.
Я вроде говорил, что не особо горел желанием иметь детей? Нет, не так. Я не придавал этому какое-то огромное значение, в отличие от Яны, но сама мысль о том, что я никогда не смогу подержать в руках собственного ребенка, особой радости не приносила.
Представьте, вот вы живете себе живете, строите карьеру, влюбляетесь и думаете, что там, впереди, еще полно времени. И когда-нибудь вы будете держать на руках дочку или сына и показывать свои картины.
Но в моем случае этого когда-нибудь никогда не случится. Или же…
— Хрен с вами, давайте лечение.
Думаю, не стоит говорить, что диета и запрет на курение возобновились. Хорошо, что в санаторий не отправили, как какого-нибудь старпера.
Но все же закуриваю, стоит только покинуть стены больницы.
Вредно? Плевать. Здесь нельзя курить? Плевать. Облака сигаретного дыма успокаивают, создают некое подобие релакса, а это мне как раз и требуется. Самовнушение. Закуриваю вторую. Третью. Но напряжение и скованность никуда не уходят. Как и мысли, которые никогда в жизни не возникли бы вплоть до этого момента.
— Олег? — окликивает знакомый нежный голос.
Вы что, издеваетесь надо мной? Эй, кто там наверху нашими жизнями заправляет? Тебе делать что ли нечего? Почему именно сейчас надо было столкнуть меня с Яной? И с этим Глебом? Специально, да? Чтобы я лицо ему начистил, а эту женщину назвал шлюхой? Не представляете, как язык и кулаки чешутся. И плевать, что сердце в груди застучало быстрее, стоило только нежный голос бывшей услышать.
И стоят эти два голубка под руку, как идеальная пара с обложки, напечатанные для завистливых домохозяек. Даже тон одежды одинаковый подобрали — голубой. Яне, с ее идеальной фигурой шло, а вот этому придурку…
— Прости, я спешу!
— Олег, подожди, — Яна хватает меня за руку. Касается нежной кожей моего грубого запястья. Как раньше, когда мы ссорились, а я хотел выйти на балкон покурить, бархатистость ее рук и пронзительный, даже умоляющий взгляд останавливал меня от ошибки. Но не сейчас. — Как ты?
А что не видишь? Ты меня кинула, упрекала отсутствием детей, а сейчас спрашиваешь, как дела! Да еще и глазами своими туда-сюда водишь, дабы увидеть подтверждение моего падения. Словно знала диагноз наперед.
Но как бы ты ни старалась, я скрою от тебя все признаки, буду врать сколько угодно, лишь бы снова твои аккуратные туфельки на длинной шпильке не впились мне в сердце и не проткнули его насквозь.
— Мне. Надо. Идти.
Лучше так, чем срываться при когда-то любимой женщине. Любимой до сих пор. Их скрещенные руки действуют на меня, как красная тряпка на быка. Только в отличие от животных, стараюсь держать себя в руках, игнорируя непонятную красноватую пелену, частично закрывающую от меня свет в конце тоннеля. А точнее в конце улицы, где я сворачиваю и лечу к машине.
Снова эта пустота в груди. После встречи с Яной она чувствуется острее. Словно внутри проделали вилкой маленькие дырки. Обычно этот способ используют, чтобы мясо лучше пропеклось, а у меня складывается ощущение, что пекусь я.
“Хуже быть не может”, — думаю я, заводя мотор.
“Может”, — отвечает голос разума, а через пару секунд я врезаюсь во что-то очень хрусткое и пищащее. Причем так пронзительно, что даже сквозь закрытые окна слышно.
Это что еще за на хрен?
Через зеркало заднего вида видно только темное пятно на снегу. И это точно не грязь.
Глушу мотор, выхожу из машины.
