***
Бабушка, стоя на маленькой лестнице, мыла центральное окно, когда я подъехала к ее дому. Пегги не нуждается в деньгах, но она из того поколения, которое отказывается облегчить себе жизнь, заплатив незнакомцу за подобную работу. Вместо этого, семидесятишестилетняя женщина, в метре от земли, водила руками по окну взад и вперед, отмывая поверхность от невидимой грязи.
— Почему ты не сказала мне, бабушка? — спросила я, задрав голову.
— Нет, нет, — небрежно ответила она. — Я почти закончила.
— Ты уверена, что тебе удобно?
Она хмуро посмотрела на меня сверху вниз.
— А почему нет?
Бабушка не сидела спокойно дома с тех самых пор, как несколько лет назад вышла на пенсию с должности секретаря частной средней школы «Белсфилд», которая была куда шикарнее моей общеобразовательной. Но и до этого Пегги отказывалась от отдыха. Если в доме нужно что-то убрать или починить, гарантирую, бабушка возьмется за работу.
Тем временем, спустившись вниз и стянув резиновые перчатки, она притронулась рукавом к слегка блестевшему от испарины лбу.
— Чем обязана такому удовольствию?
— Я заглянула на чай. Не помешаю?
Бабушка так обрадовалась этой идее, что я пожалела, что не заезжала к ней чаще в более приятных обстоятельствах.
— Конечно, заходи.
Решительно отказавшись от помощи, Пегги включила чайник, достала две фарфоровые чашки с золотой каемкой, расписанные зелеными листьями и розовыми камелиями.
Пока бабушка разливала чай, я старалась припомнить план разговора.
— Все в порядке, Элли? Ты притихла.
— Я… Да. Все в порядке. Думаю о маме.
Ее глаза потускнели, и она села за стол.
— О чем-то конкретном?
Покусывая щеки, я пыталась правильно сформулировать вопрос. Решила, что легче начать издалека.
— Ты думаешь, мама жалела, что родила меня так рано?
Бабушка удивилась такому вопросу.
— Конечно, нет. Ты, хоть и не запланированное, но лучшее, что у нее было. То есть, ей посчастливилось стать мамой до того, как она заболела. Иначе у нее не было бы детей.
— Все равно, это же шок. Узнать о беременности, я имею ввиду.
— Не могу этого отрицать. Ей было всего семнадцать. Хотя, если кто-то и думал, что ничего не выйдет, твои родители доказали обратное. У них была чудесная жизнь.
— Так они были счастливы?
Пегги смутилась.
— Ты же знаешь, что да. Рядом друг с другом они становились лучше, отец был ее опорой. Благодаря ему последние месяцы Кристин были более-менее сносными.
— Были ли… — Слова застряли у меня в горле.
— Что?
Я почувствовала, как заливаюсь краской.
— У мамы были другие бойфренды, кроме отца?
Произошло легкое, едва уловимое изменение в поведении и движениях бабушки: губы еле заметно напряглись, косточки на руках побелели.
— Пара подростковых романов, но никаких бойфрендов, как ты сейчас сказала, не было. Никого, только твой отец.
Я отпила чай.
— Они никогда не расставались?
Пегги моргнула, не меняя выражения лица, но потом взяла сумочку и начала что-то там искать.
— А к чему такой интерес, Элли? — со смешком произнесла бабушка.
Соврать и непринужденно продолжить беседу? Я вспомнила слова в письме о том, что не нужно раскачивать лодку. Но это не то, что я могу просто взять и забыть.
— Бабушка, я хочу кое-что спросить.
Голос прозвучал четко и спокойно, но сердце билось, словно попавший в капкан жаворонок.
— Или по крайней мере, рассказать о своей находке, и почему мне нужны объяснения.
Пегги медленно сглотнула.
— Спрашивай.
— В воскресенье я была в вашей спальне. Мне нужен был размер одежды, потому что я думала подарить тебе жакет на день рождения и дедушка посоветовал заглянуть в шкаф.
Щеки бабушки, румяные от холода, резко побледнели.
— Прости меня, — быстро продолжила я. — Я не собиралась вторгаться, но потом обнаружила кое-что, чего не могу понять.
Лицо бабушки напряглось, но она продолжала молчать.
— Там была газетная вырезка и письмо. На дне ящика, под бумагами. На вырезке мама, с кем-то, кто… ну… Кто выглядит, как ее бойфренд. Фотография сделана за девять месяцев до моего рождения. Там же было письмо от некой Виттории МакКорт, матери этого парня.
Глаза бабушки буравили деревянную поверхность стола.
— Я прочитала письмо и ничего не поняла. Потому что мне показалось, очень сильно показалось, что… — Мой голос затих, и я не знала, как закончить мысль. — Бабушка, тот парень на снимке, Стефано МакКорт, он…
— Он что? — Черты Пегги стали жестче.
— Мой отец? — Эти два слова с хрипом срываются с моего языка и за ними следует заметная напряженная нерешительность.
— Что? — спросила она в шоке.
— Он мой отец? — повторила я.
— Вовсе нет. Ты абсолютно все неправильно истолковала.
Я ждала продолжения, но бабушка молчала. Вместо этого, ее взгляд пылал неопределенными эмоциями, то ли от страха, то ли от гнева.
— Хорошо. Что ж, большое облегчение, — спокойным голосом ответила я. — Но ты можешь это объяснить?
Она встала, держась за спинку стула, и подошла к ящику, в котором начала суетливо прибираться, повернувшись спиной ко мне.
— Тут нечего объяснять.
— Но бабушка! Кто этот парень? О чем это письмо? Мне нужно знать! Я имею право на это!
Она гневно развернулась.
— Право? Не говори мне о правах! А какое право ты имела рыться в моих личных вещах?
— Я даже и не думала там рыться. Бабушка, не меняй тему. Кто этот парень?
Пегги буравила меня взглядом, сжав зубы.
— Никто!
— Очень даже кто!
— Нет, Элли! Послушай меня, девочка, ты сложила два и два, а получила пять.
— Тогда… Скажи правду!
В глазах женщины мелькнула паника.
— Правда проста: ничего тут нет. Поэтому, пожалуйста, забудь эти глупости. Перестань делать нелепые выводы, и, боже правый, хватит вопросов!
— Как… как я могу, бабушка?
— Можешь. Должна. Нет ничего общего с МакКортами, что бы ты ни увидела и ни прочитала. Твой отец — это твой отец! Джо. И никто больше!
— Но, это же очевидно! Они пара, мама и этот Стефано, — запротестовала я. — Влюбленная пара, бабушка.
— Конечно, они были влюблены! Просто смешно!
Немного помолчав, я решила не сдаваться.
— Дедушка видел конверт?
Грудь Пегги раздулась, глаза расширились.
— Не смей рассказывать ему и кому бы то ни было! Особенно Джо! Не ради меня! Ради него!
Я вжимаюсь в спинку стула, чувствуя, что задыхаюсь.
Когда бабушка вновь заговорила, ее голос звучал глухо и спокойно, что подействовало на меня гораздо сильнее.
— Я говорю серьезно. Больше не поднимай эту тему ни со мной, ни с другими! Иначе я тебя никогда не прощу!
Глава 6
Из всех дней, проведенных с мамой, я заполнила только один — ее свадьбу. Каждая секунда до сих пор помнится столь живо, что я грешу на яркое детское воображение, потому что вряд ли шестилетний ребенок может помнить все до мельчайших подробностей. По мере взросления память время от времени возвращала меня к тому времени: днем, рассматривая улицу через матовое окно школьного класса, или ночью, вспоминая услышанные разговоры.
— Ты самая красивая подружка невесты, Элли. — Бабушка Пегги поправила мое платье и бледно-желтые розы в волосах.
В детстве я была сорванцом. Мои глаза загорались при виде деревьев, подходящих для лазания. Увидев группу The Bangles в «Вершине популярности», [7] я мечтала об электрической гитаре на Рождество. Но не буду отрицать, то платье было потрясающим: солнечно-желтое с бантом на поясе. Мне даже было позволено надеть его с туфлями-мыльницами, чему я несказанно удивилась. В те дни мне многое сходило с рук.
— Давай я прихвачу булавкой, — произнесла бабушка. — Платье немного велико тебе.
