пальцев по моему предплечью. Невесомо, но настойчиво касается кожи, а меня передёргивает от возмущения.
– Мы не закончили, – лениво усмехается и, поднявшись на ноги, протягивает руку: – Пора танцевать.
Против традиции первого танца молодожёнов не попрёшь, и приходится согласиться.
Руки Кирилла ложатся на мою талию. Снова щёлкают камеры, свет в обеденном зале становится мягче и интимнее.
Так надо, Тина. Помни об этом. Помни о своём обещании отцу. О перспективах этого брака. Тебе он нужен, Тина, очень нужен, как бы ни был противен мужчина, прижимающий тебя к широкой груди. Ты выдержишь, справишься.
– Давай, детка, докажи, что смелая.
– Так тебя послать хочется, – вздыхаю и кладу руки Кириллу на плечи. Улыбаюсь широко, а мягкая романтическая мелодия, специально выбранная организатором торжества, ласкает слух.
Надо же, красивая песня.
Танец длится целую вечность, но всему в этой жизни наступает конец. Фарсу под названием “Бракосочетание года” тоже, и вскоре мы оказываемся в машине.
– Домой, дорогая. Пора отправляться в семейное гнёздышко, наслаждаться медовым месяцем, – в глазах Кирилла пляшут опасные черти, летают искры, но он не пытается приступить к медовому месяцу прямо на этих кожаных сиденьях.
Уже хорошо, правда?
* * *
– Добро пожаловать, – Кирилл распахивает передо мной дверь своего дома.
За спиной простирается роскошный двор – огромный, будто футбольное поле. Тихо шелестят листвой высокие деревья, вьются по забору лозы, вдалеке лают собаки – всё это перестаёт существовать. Есть лишь распахнутая в чужой дом дверь и темнота впереди. Темнота и неизвестность.
– О, забыл. Прости, я недостаточно опытен в брачных игрищах.
Не успеваю обдумать его фразу: Кирилл поднимает меня в воздух и переносит через порог.
– Тупая традиция, – говорю, ногами дёргаю, пытаясь высвободиться, но Кирилл упорно несёт меня вперёд.
– Брак – это вообще тупо, – равнодушно замечает Кирилл и в темноте его голос звучит глуше.
Когда наконец чувствую опору под ногами, меня слегка ведёт в сторону – кажется, шампанское всё-таки решило ударить в голову.
Раздаётся хлопок, свет загорается, и я жмурюсь, привыкаю. Когда зрение возвращается, осматриваю просторный холл, в котором вся мебель подобрана со сдержанным и элегантным вкусом. Мягкие свет падает из разных точек, и блики на стёклах и полированных поверхностях похожи на маленькие звёздочки.
Я словно нахожусь не в реальной комнате, а смотрю на картинку из журнала о ремонте и дизайне.
– Неужели у кровавого чудовища не должны висеть на стенах кабаньи головы? – растираю внезапно озябшие предплечья, стягиваю перчатки, но так и не решаю, куда их деть. Кинуть на пол в такой красоте – настоящее кощунство. Так и держу в кулаке комком бесполезных тряпок.
– Зверушек жалко, я ж не монстр, – кривая усмешка снова появляется на губах Кирилла.
– А людей, значит, не жалко?
– Людей слишком много, – пожимает плечами. – Они зачастую сволочи и подонки. Чего мне их жалеть?
Кирилл растирает шею, снимает пиджак. Тёмная ткань расплывается на светлом диване чернильным пятном. Кирилл остаётся в одной рубашке, которая только чудом не рвётся от малейшего движения, и строгих чёрных брюках. Даже галстука нет – это я замечаю только сейчас, на свадьбе было не до того.
Кирилл большой. Не толстый, не перекачанный до умопомрачения, но мышцы отчётливо проглядывают сквозь светлую ткань рубашки.
У меня нет оружия против него. На его фоне я слишком слабая. Он хочет меня – Кирилл даже не трудится скрывать свои желания и намерения. Будет брать силой? Неужели он настолько подонок?
В моей голове борются страх и надежда. Я видела мужчин, которые могут изнасиловать, я знаю их лично. Кирилл не похож на них. Но вдруг ошибаюсь?
Отворачиваюсь, рассматриваю стену, книжные полки с ровными рядами одинаковых корешков.
– Посмотри на меня, – от ледяного тона рябь мурашек проходит вниз по позвоночнику. – Устала?
Кирилл подходит близко. Останавливается в полушаге, мощной грудью едва мою не задевает. Из-за шума крови в ушах не услышала его шагов, а теперь бежать глупо. Не хочу, чтобы он растерянность и усталость за страх принял.
Кладёт руку мне на плечо, я дёргаюсь: мне не нужны его прикосновения. Ничьи не нужны.
– Что ты за дикий зверёк такой? – размышляет вслух, легонько сжимая пальцами моё плечо. – Тебя обижали?
Закусываю губу, на которой давно уже нет помады, и упрямо качаю головой.
– Я просто устала.
Ладонь Кирилла становится тяжелее, давит камнем, к земле пригибает. Муж наклоняется ниже, требовательно заглядывает в глаза, но я выдерживаю эту атаку. Дискомфорт нарастает, а гляделки, кажется, не закончатся никогда.
– Когда мы наедине, нет смысла трогать меня. Никто не видит, не нужно притворяться влюблёнными.
– Мне нравится тебя трогать, – Кирилл проводит рукой по моему плечу, вверх по шее, останавливается на линии челюсти, поддевает и цепко хватает за подбородок. – Теперь ты моя жена. Нам нужно решить, что делать со всем этим дерьмом, в которое мы вляпались.
– Ничего не делать. На людях я буду послушной женой, обещаю тебе. Свою часть сделки я выполню.
– А без свидетелей?
– Без свидетелей будем жить каждый своей жизнью.
– Что, даже трахать могу, кого захочу? – в низком голосе появляется ирония, но выражение лица остаётся каменным.
Глядя на Кирилла, сложно разобрать, что у него на уме. Он так много маскирует безразличием, холодной отстранённостью, только в тёмных глазах горит опасный огонёк, то и дело превращаясь в пожар.
– Конечно, – киваю, а Кирилл склоняет голову к плечу и внимательно рассматривает мои губы. – Ни в чём себе не отказывай, дорогой и любимый муж. Кого ты там предпочитаешь? Блондинок? Брюнеток? Лысых? Можешь хоть всех сразу, мне всё равно.
– Как мне с женой повезло, – восхищается, едва сдерживая смех. Даже покраснел немного. – А если я хочу трахать тебя?
– Ты озабоченный?
– Я нормальный здоровый мужчина без нарушений половой функции, а ты красивая молодая женщина. Всё просто.
– Счастлива за твой крепкий организм, – фыркаю и, дёрнув головой, освобождаюсь от чужих настойчивых касаний. – Выпей брома.
– Херня, он не поможет.
– Уже пробовал?
Кирилл улыбается хищно. Наклоняется ниже, и дыхание наше смешивается, но на этот раз муж не планирует сожрать меня в поцелуе. Его лицо так близко, что могу в малейших деталях рассмотреть тёмную щетину, проступившую к вечеру, небольшой шрам в уголке нижней губы и крошечную родинку на щеке.
– А что насчёт тебя, любимая? – шёпотом, в котором слишком много скрытой опасности.
– А что со мной?
– Ты не собираешься с кем-то трахаться за моей спиной?
– Глупый вопрос. Конечно же собираюсь. С мулатом, азиатом и твоим садовником.
Глаза Кирилла расширяются, в них мелькает что-то тёмное и страшное, от чего впору съёжиться и залезть
