Сознание постоянно ускользало. Оно то появлялось, то исчезало. Голоса продолжали звучать и что-то говорить. Иногда я разбирала слова, иногда слышала просто неясный шум. Болели голова и живот. Хотелось закричать, но темнота поглощала меня в такие моменты. Сколько я пролежала так? Целую вечность? Одна и та же мысль разрывала меня: у меня есть ребенок, и я понятия не имею, что с ним сейчас...
3 глава
Мия
Три дня спустя
Я стояла в детской реанимации и не могла поверить своим глазам. Мой крошечный сын лежал в кувезе, такой маленький и беспомощный, с носовыми канюлями, вставленными в ноздри. Врач сказал, что он хоть и задышал сам, но из-за высокого риска слипания легких, было принято решение использовать канюли. Слезы беззвучно текли по моим щекам, я даже не смахивала их, потому что они все равно продолжали бы течь.
В реанимацию меня пустили всего на пять минут, и как бы я не умоляла, персонал отказался предоставлять мне больше времени. Я хотела убедиться, что с ребенком все в порядке, что он не умирает, но видя его в таком состоянии, чувствовала лишь только то, что страх усиливался, так же, как и чувство вины.
Это я виновата, что мой малыш родился раньше срока и сейчас нуждался в серьезной медицинской помощи! Если бы я хотя бы на миг задумалась, что с моим телом что-то не так, если бы прислушивалась к себе и больше заботилась, то узнала бы о беременности вовремя, а не когда уже начались роды. Я пила эти таблетки, не ела нормально, да еще и бегала. Как я вообще его выносила?! Почему не чувствовала шевелений?
Боже, что же мне теперь делать? Как помочь моему малышу? Я даже на руки взять его не имела права. Какого это - смотреть на свое дитя, и не иметь возможности прикоснуться к нему?
В ушах до сих пор звучали слова врача, который приходил ко мне в палату, когда я впервые встала и прошлась после операции.
"Мия Александровна, ваш сын родился на тридцать второй неделе беременности, поэтому есть риск развития респираторного-дистресс синдрома, то есть при вдохе ему может не хватить сил на раскрытие спавших альвеол. У ребенка наблюдается одышка, поэтому мы будем тщательно следить за его дыханием. Кроме этого в кувезе он будет находиться при комфортной для доразвития температуре. Вы должны понимать, что сейчас для ребенка может быть сверхопасна любая инфекция...Это чудо, что он выжил...Мне нужно знать все подробности вашей беременности..."
Чудо. Мой сын действительно чудо. Его жизнь, его появление на свет. Как Господь уберег нас? Кто за нас молился?
А насчет подробностей о беременности - что я могла ответить? Только правду. Вот так в рыданиях я и выдала врачу, что натворила, что ни о чем не знала, и что сама чуть не погубила свою жизнь и жизнь своего ребенка. Если он не поправится, я не смогу с этим смириться. Не смогу простить себя.
Про Руслана я почти не вспоминала в эти минуты. Знала только, что он оплатил мне отдельную палату, самую лучшую, и передал через медсестер, что заедет ко мне, как только уладит один срочный вопрос. А наш вопрос нам еще только предстояло обсудить...
Я прикоснулась рукой к кувезу.
- Привет, малыш... - мне не удавалось сдерживать дрожь в голосе. - Я даже не подумала, как тебя назвать...Твоя мама такая глупая, простишь ли ты меня когда-нибудь? Тебе нравится имя Егор, или может Толя?
- Мамочка, ваше время вышло! Возвращайтесь к себе в палату! - медсестра, заглянувшая в реанимацию, прервала мой разговор с сыном. Мне не хотелось уходить, но я понимала, что не имею права требовать иного. Посмотрев на свою кроху еще раз, я вышла в коридор и прислонилась спиной к стене. Боль в области шва постепенно возвращалась - сигнал о том, что пора колоть обезболивающее. Но боль после операции не шла в сравнение с душевной болью. Что может быть страшнее для матери, чем быть виноватой в том, что твой ребенок не здоров?
- Мия!
Я повернула голову на голос своей подруги Лары. Она с пакетом и в халате, накинутом на плечи, бежала с другого конца коридора.
- Подруга! Я поверить не могу! Неужели это правда? У тебя родился ребенок?!
Обняв Лару, я уткнулась носом в ее плечо и всхлипнула.
- Угу. Только все плохо, Лар! Он в реанимации! И я вообще не знаю, поправится ли он! Как же я виновата! Сердце разрывается. Лишь бы все обошлось! Лишь бы мой малыш выжил!
- Ну-ну! - похлопала меня подруга по спине. - Ты чего такое говоришь?! Даже не смей думать о плохом! Ребенку нужна здоровая мама, а ты себя накрутишь сейчас и с нервным срывом сляжешь. Кто будет о малыше заботиться? Вот лучше фруктов возьми поешь, - Лара потрясла пакетом передо мной, - я принесла, и еще одежду всякую на смену. Ты скажи, что еще нужно, все принесу тебе.
Я лишь кивнула, молча соглашаясь с ней. Сама-то даже не подумала составить список необходимых покупок. Мысли не о том были.
- Еб ж те на, Мийка, - продолжала тем временем Лара, - ты ж мама теперь! Когда Руслан Андреевич залетел в офис, как ошпаренный, и объявил о том, что с тобой произошло, мы чуть все со стульев не попадали. Это ж надо! Я сначала подумала - разыгрывает что ли? Но вспомнив, что у босса с чувством юмора в принципе плоховато, поняла, что правду говорит.
- Ты видела Руслана? - всхлипнула я.
- Конечно! Кто его не видел? Он таким видимым никогда не был! Обычно ледяной принц, а это как с цепи сорвался. Метался туда-сюда, орал на всех, что-то требовал. В общем, всем нам досталось. Чего с ним, интересно? - тут Лара задумалась, сжав пакет в руках крепче. - Мийка, так это что, получается, его ребенок что ли?
Если бы мне не было так грустно и страшно, я бы рассмеялась над шокированным выражением
