– Бесо, это был самый быстрый шопинг в моей жизни!
Стук каблучков ее туфель эхом отражается от темных стен кабинета. Кристина подходит ближе. Становится по правую сторону от меня и смотрит в окно…
– Я спросил не об этом. Что ты ей купила? Если все от кутюр, то…
– Куда там! Массмаркет. Позвонила директору торгового центра, сказала, что у них есть десять минут, чтобы собрать девчонке гардероб. Скинула артикулы вещей из каталога. Все приличное, но не кутюр. Под стать нее…
– Кристи, лучше заткнись, – разворачиваюсь резко, нависая над ней коршуном.
– Ты с ума сошел, Бес. Обезумел. Она не Вика, дурак… Это Вику ты любил, а эта… Настя – ее племянница. Не она… Простая девочка без лоска. Маленькая хамка, которая…
– Молчи, Крис. Она взяла одежду?
– Взяла, куда ей деваться? – язвительно протягивает Крис, поправляя кудрявую черную прядь. – Устроить пожар… Ты теряешь хватку, Бес. Если по-хорошему тебе бабы не дают, то…
– Я не устраивал пожар в ее доме! – рявкаю так, что Кристина вздрагивает. – И я выясню, кто это сделал! А теперь… иди.
– И это все? А спасибо сказать ты мне не хочешь? Витос час подделывал визитки, чтобы твоя… Настя ничего не заметила!
– Спасибо, – бурчу под нос, продолжая смотреть на застывшую за окном осеннюю картинку. Красиво… Желтое с красным, золотое, светло-серое, ароматное, терпкое… Горько-сладкое как мед, пряное, как дорогие духи… И когда я стал таким сентиментальным? Месяц ведь как освободился.
Не замечаю, как Крис уходит. Скребется в дверь, а потом тихонько ее затворяет, оставляя меня наедине с мыслями. Откуда она только взялась, эта Настя? Я ведь даже не должен был там оказаться, в «Белом Медведе».
Прошел всего месяц, как я вышел из тюрьмы. И все это время мне казалось, что тюремная вонь пропитала меня до костей. Я принюхивался к себе, мылся по три раза на дню, ездил на рудники, пытаясь возродить из пепла то, что потерял. Я начал жить заново… Вернул Крис в статус своей помощницы, нашел тех, кому когда-то доверял, содрал замки и паутину с дверей офиса. Слава богу – имущество осталось при мне, как и рабочие. Перед тем как сесть, я написал генеральную доверенность на мать. Никто не имел права подписывать что-то без ее ведома. Никто. Я не позволил конкурентам отжать мой бизнес и оставить ни с чем… А она регулярно наведывалась в тюрьму. Приносила копии документов и подписывала только те, что я разрешал. Бизнес существовал под моим тайным управлением.
И сейчас мне даже не приходится заново учиться – я словно и не уходил. И этих потерянных за чужое преступление лет будто и не было… Как и целой вечности после смерти Вики…
Андрей Буров пригласил нас отметить мое освобождение в «Белом Медведе». Я не хотел идти – болел желудок, да и зуб после посещения стоматолога безбожно ныл, но… Бур – один из тех, кому я безраздельно доверял. Он взял с собой Виталика Костюкова – нашего нового партнера. Забронировал вип-кабинку, заказал королевский стол. А потом появилась она… Голубоглазое чудо с длиннющими волосами цвета топленого молока. С моих губ едва не сорвалось: "Вика-а-а... Это ты, или глаза меня обманывают?". Девчонка была точной ее копией. Но мне хватило мозгов подойти ближе и прочитать ее имя на бейдже. Настя. Настя Афанасьева. Фамилия такая же, как у Виктории... Странно, почему сестра Вики не дала девочке фамилию отца? Тогда меня это заботило меньше всего...
– Можно, Бесо Георгиевич? – в дверях застывает фигура Лютого – моего водителя и молчаливого помощника.
– Слушаю тебя. Проследил?
– Да. Она оделась в новые вещи, поехала в общежитие университета на проспекте Маркса, вылетела оттуда минут через пятнадцать. Вся в слезах…
– Плохо. А что могло случиться? – хмурюсь, гадая над причиной. По мои сведениям там живет этот… ушлёпок Ваня, с которым у нее любовь.
– Не могу знать. Я не поднимался.
– Куда поехала? – сдавливаю виски, словно голова развалится, если я не сделаю этого. Отпустил ведь девочку, чего лезть? Какого лешего мне это все надо – следить за ней, гадать, кому вздумалось сжечь ее дом?
– В ресторан. На автобусе. Я проводил аккурат до остановки.
– Никто тебя не видел, Лютый?
– Меня нет, а вот ее… Мне показалось, кроме вас девчонкой кто-то другой интересуется.
– Не понял сейчас. Повтори.
– Машинка за ней ехала. И возле общежития я ее на парковке заметил, а потом, когда Настя выскочила, водитель рванул и ехал до «Белого медведя». Передо мной и ехал.
– Номера не срисовал?
– Обижаете, Бесо Георгиевич. Вот номерок. Пробить бы надо… Что-то тут нечисто… Она ведь вас в поджоге обвиняет. И с универом у нее не ладится. Но вы ни при чем, я-то знаю…
– Давай его сюда, Лютый. И меньше болтай! А то я смотрю все уже…
– Ладно вам, Бесо Георгиевич. Пошел я… – он протягивает листок и уходит, понуро опустив плечи.
Глава 7
Настя
Оказывается, предательство – такое же отвратительное и жуткое зрелище, как расчлененный труп… Я смотрю на Ваню, понимая, что передо мной стоит не он… Другой человек, ставший одним целым с Варей… Катей, Машей… Другими, что у него были и будут? И я была бы другой после Беса… Не Настей, что любила парня Ваню, а другой – поломанной, растерзанной им женщиной. Так разве я могу винить парня за его поступок? Нет. Но мне все равно тошно… Горечь стремительно заполняет горло, я едва сдерживаю рвотные позывы, смотря на его растерянное лицо…
Варя шмыгает мимо меня мышью. А Ваня…
Беспомощность вмиг покидает его, сменяясь решительностью и… Даже не знаю, как назвать чувства, что сейчас его обуревают… Наверное, это удовольствие, что испытывает мститель.
– Мне… Мне плохо… Я пойду…
Правильно, Настя. Зачем тебе оставаться? Что ты хочешь услышать? Объяснения? Или, может, оправдания?
– Теперь мы квиты, да, Настюха? Тебя полдня трахал Бес, а почему мне нельзя? Скажи, почему? Ты еще посмела сюда явиться! Рассказать мне подробности или…
– Я пришла сказать, что он меня отпустил. Но… Это уже неважно, Ваня. Все теперь… неважно.
– Как это отпустил? Почему? И у вас ничего не было? Настя, скажи, прошу? Выходит, я дурак и…
Ваня подходит ближе и сжимает мои плечи руками, которые совсем недавно мяли чужие груди. Тянется к моей щеке губами, обдавая чужим запахом… Господи, как же мне тошно… Наверное, и ему было так же тошно предоставлять меня в объятиях другого?
– Вань, я пойду, ладно? И, да… Ты тоже имеешь право и… Я тебя, наверное, понимаю и не виню… Нелегко думать о том, что в этот самый момент твоя девушка в объятиях другого. Я… Пока…
Разворачиваюсь и, втянув голову в плечи, семеню к выходу.
– Настя, прости меня, – протягивает он хрипло. – Мне очень жаль… Я так виноват… Я места себе не находил. Думал, смогу простить и переступить через это. Но нет… Закрывал глаза, а там ты… С этим…
– Ладно, все неважно уже. Пойду я… – отвечаю надломленным шепотом. Я ведь тоже не все ему сказала. Кое-что все-таки скрыла...
– А как же мы? Неужели, все кончено? Насть, она ничего не значит для меня… Я вряд ли завтра вспомню ее черты лица и…
– А я буду помнить всегда, Вань. Поэтому нам лучше больше не видеться. Пока.
Пулей вылетаю из его комнаты и бегу в туалет. Запахи сырости и мочи срабатывают, как спусковой крючок – меня выворачивает наизнанку… Кажется, еще чуть-чуть, и наступит облегчение. Но этого не происходит. Боль, разочарование, беспомощность будто превращаются в бетонную стену. Я почти ощутимо чувствую на плечах ее тяжесть…
На автомате бреду к остановке. Покупаю в ларьке бутылку воды и жадно пью. Живот скручивают спазмы, в глазах темнеет. Мало то, что я весь день не ела, так еще и Ваня… Боже мой, как теперь изгнать из памяти эту картинку? И почему я такая впечатлительная? Как я жить буду со своей склонностью все идеализировать? Я и простить не смогу… Каким должен быть мужчина рядом со мной? Верным, любящим, терпеливым… Я была уверена, что мой Ваня такой… Я еще совсем девчонка, не знаю людей… И права не имею кого-то судить… Бес меня все-таки отпустил – значит не такой он ужасный, каким я его представляла.
