ринге: быстрые удары, никакой пощады, четко и зло… А в комнате? Когда он набросился на охранника, сделавшего мне больно.
Лютый, определенно.
Или бешенный, тоже хорошо подходит.
– Не снимай, - мои пальцы крепко сжимают, когда я тянусь к затылку. – Ты не поняла?
– Поняла. Просто поправить не хотела, мне не удобно.
Машина погружается в тишину. Только мотор тихо гудит, прогревая салон. Но Лютый отпускает мою руку, и я принимаю это за разрешение. Тянусь к затылку, чуть опускаю тонкую резинку.
Волосы неприятно стягивает, и я морщусь. Мне придётся всё время быть в маске? Он действительно не отпустит, если узнаю, кто такой этот Лютый?
Вопросов слишком много, голова взрывается. Но я стараюсь прислушаться к пространству. Понять, куда мы едем. Я не запомнила дорогу к клубу, но хоть немного ориентируюсь.
Мне нужно понять, что происходит. Чувствую себя потерянной.
– Болит? – Лютый спрашивает внезапно, мешая сосредоточится. – Ты всё время касаешься волос. Тот охранник не должен был тебя трогать.
– Думаю, ты ему это объяснил. Ты всегда… Всегда решаешь вопросы насилием?
Ты и со мной так поступишь?
– Так быстрее донести нужную мысль. Но теперь тебя больше никто не тронет. Кроме меня.
– Куда мы едем?
– Домой.
– Ты… Ты отвезешь меня домой?
– Нет.
Вздыхаю, набираясь новых сил. Каждый вопрос дается с трудом, разрывает сердце. А Лютый не помогает, отвечает рвано и резко. Заставляет бояться всё сильнее.
Мне кажется, что моё сердце просто остановится. Оно выстукивает больше сотни в груди. Работает на износ, разгоняет страх и кровь по организму, горькое отчаяние.
– Мы едем ко мне, златовласка.
– Что ты со мной сделаешь?
– Что захочу. Это твоя новая роль, Кристина. Мы её уже обсудили. Я приказываю, ты – подчиняешься. Ты решила выбрать поведение шлюхи, и я это принимаю. Теперь я выбираю не играть роль спасителя. Ты сама виновата в происходящем.
– И кем ты теперь будешь? Хозяином, палачом?
Выплевываю злые слова, но задыхаюсь, когда мужчина укладывает ладонь на моё колено. Крепко сжимает, заставляя замолчать. У него грубоватая кожа, которая теперь царапает бедро.
– Я буду тем, кому ты принадлежишь.
Я сжимаю ладони на кожаном сидении, заставляю себя молчать. Каждое сказанное слово делает только хуже. Всё сильнее загоняет в западню. И у меня нет выхода, совсем нет.
Повязка неприятно липнет к глазам из-за слез. Но я радуюсь, что их хотя бы не видно. Не хочу, чтобы Лютый
