защиты. Блуд! Бумажка, и всё! Наши аталар заключают! Ответственно.
– Ответственно?! У нас собаку в такой холод на улицу не выгоняют. Он жену выгнал! Защита это?! Ясь… Ну я понимаю, что звучит это всё несерьёзно. Ты не знаешь меня… пока… Но если тебе умереть лучше, чем с ним жить. Зачем тогда?… Попробуй жить по-другому. Что ты теряешь? Богатство?
– Нет богатства, – качаю головой. – Всё долги… как это? Кредит? Дом, машина, в доме всё – кредит! На родине так не бывает. Что есть – твоё. А тут есть, а не твоё. Только пыль глаза! Богатые нищие!
Его пальцы тянутся к моей руке, лежащей на диване.
Всё внутри замирает. Я медленно тяну руку к себе. Не надо, пожалуйста!!
– Нельзя трогать, – отрицательно качаю головой.
– Даже за руку нельзя? По-дружески?
– Что это? Не понимаю.
– Просто хорошие отношения. Как брат и сестра. Брат тебя может… обнять?
– Зачем?… Когда маленькая – может. Тринадцать лет – всё! Девушка. Нельзя.
– Давай так, – вздыхает он. – Ты останешься как гостья. Я помогу тебе.
Кусает губы, подбирая слова.
– … Ты хотела бы жить самостоятельно? Не зависеть от мужа. Без него жить. Сама решать всё.
– Тяжело. Плохо так жить. Никто не заступится. Все обидят. Уважения нет. Отцу позор.
– Никто не обидит! Почему плохо? Пойти туда лучше?!
И я представляю, как пойду сейчас домой. На колени встать? Прощения просить? Рассказать, что с другим мужчиной была? Унижать будет! Бить будет! Прогонит!! Здесь остаться?! Как наложница жить с чужим мужчиной?! Потом тоже прогонит!
И я снова закрываю лицо ладонями. Пусть моё сердце остановится!!
– Не лучше. Умереть лучше…
– Яся…
– Зачем ты меня забрал?!
– Я тебя спас.
– Ты погубил! Позор! Надо было раз – и всё! Зачем трогал??
– Тебя бы сбила машина. Или замёрзла бы там к чёрту!!
– И пусть!! Домой – не надо. На колени – не надо!! Отцу – не позор! Закрыть глаза, и всё! Всё!!! – отчаянно пытаюсь ему объяснить.
Почему он не понимает?! Почему???
– Не смей такого говорить! Ты юная совсем! Только начинается жизнь у тебя!
Всё расплывается от слёз, и очень горячо внутри.
Веки тяжёлые…
И в ушах шумит.
– Пойду обратно. Не трогай больше.
Говорю решительно. Но знаю, что как только выйду отсюда, мне опять будет очень страшно и горько. Обидно. И очень сложно завершить то, на что я решилась. Или очень хочу решиться. Потому что всё остальное гораздо невыносимее!
Отодвигаюсь к краю дивана, чтобы встать и не коснуться его.
Встаю. Пошатываясь, иду к двери. Колени подкашиваются от слабости и страха.
– Погубил?!
Обгоняет, загораживая выход.
Глаза хищные…
Закрываюсь руками крест-накрест. От страха сводит низ живота.
– Раз погубил, доведу начатое до конца! Если твоя культура не защищает тебя в этой ситуации, то я отказываюсь её принимать! И защищать буду так, как сочту нужным. В своей культуре. А ты судить будешь уже по факту. Туда, куда ты собралась, никогда не поздно попасть!
– Не понимаю… – шепчу я, отступая назад.
Он – шаг ко мне.
Я – назад.
Ещё шаг ко мне.
– Не надо…
Рывком оказывается между мной и диваном, на который я инстинктивно бросаю взгляд, чтобы разделить пространство между нами.
От ужаса застываю и зажмуриваюсь.
Что ему надо?!
Чувствую, как он вытягивает тяжёлые серьги из моих ушей. Щелчок застёжкой ожерелья – и каменная тяжесть исчезает с моей груди.
Пусть забирает! – начинаю плакать. Разве не знала, что так будет? С самого начала знала!
И чтобы он не трогал меня, сама снимаю кольца с рук, оставляя только сломанное мамино.
Протягиваю ему, не поднимая глаз.
Забирает, ссыпает всё на стол. А я опять иду к двери. Теперь уж отпустит?
Но на плечи ложится тяжёлое одеяло. И он подхватывает меня на руки.
– Не надо… пусти… – умоляюще шепчу ему. – Ты говорил – брат… Не обидишь…
– Не обижу.
Несёт к дивану. Садится, сжимая меня крепче у себя на коленях.
От шока я даже не сопротивляюсь. Даже у мужа ни разу не сидела на коленях!
Только у Амира, когда была совсем девочкой!
Стыдно как… – горит моё лицо и всё внутри.
Вдыхаю его совершенно чужой, непривычный запах. Он проникает очень глубоко и лишает меня воли окончательно. Вижу, как мощно бьётся вена на его крепкой шее. Пальцы касаются моей щеки. Заправляет мои волосы за ухо. Губы прижимаются к виску.
В моих глазах темнеет.
– Ясенька… не бойся… – ласковые пальцы перебирают на затылке мои волосы. – Никому тебя не отдам… Тебя никто не обидит… Тебе не нужно ни о чём переживать… Ты сейчас для меня маленькая… девочка… И я обнимаю тебя как брат… Защищаю… от тебя самой…
И, может быть, от шока… А может быть – от жара… или от страха и стыда… А может быть от того, что мне хочется поверить в это невозможное…
Меня словно отключает, и я закрываю глаза.
Главное теперь – никогда не проснуться…
Спит…
Рвано вздыхает во сне, как обиженный ребёнок. Лицо вздрагивает то строгостью, то обидой, то страхом. Что-то снится. Глажу по волосам, успокаивая.
Губка разбита…
Смотреть на неё такую каждую ночь, целовать, ласкать, любить, а потом ударить и выгнать на улицу в холод. Как?! Не понимаю.
Прикасаюсь ко лбу. Горит.
Конечно! Столько простоять на этом ледяном ветру.
Вблизи, вот такая заплаканная, она выглядит гораздо младше, чем издалека, со своим ярким, безупречным восточным макияжем.
Трогаю её тонкие пальчики. Аккуратно подношу к губам. Глажу…
Внутри всё замирает от пронзительности этих ощущений.
Красивая… Не могу отвести глаз от этих идеальных южных черт.
Колечко это сломанное… Единственное не отдала. «От мамы». Мама русская…
Ресницы начинают едва заметно, но часто моргать. Замираю, чтобы не проснулась. И как только её дыхание опять становится глубже, перекладываю на диван, устраивая поудобнее.
На улице уже темно. Подхожу к окну. В окнах её дома на первом этаже свет.
Неужели так и не вышел за ней до сих пор?!
Каждый день я смотрел на её силуэт. Она часто замирала у окна. Смотрел и придумывал разные ситуации, в которых смогу с ней пересечься. Обмолвиться словом или встретиться взглядом. Но такую и помыслить не мог!
Вижу, как её муж подходит к окну. Отдёргивает штору. Стоит, сложив руки на груди.
Даже искать не будет? Что за нравы?! Варвары…
Мне нужно сделать так, чтобы она не ушла туда.
Она, как мотылёк, оглушённый какой-то программой, летит в направлении этого, очевидно неприятного
