царицы, Юлька! Все, как учили в академии!
Когда показываюсь на пороге, мужчины уже сели за стол. Заметив меня, папа тут же встал. Улыбнулся, приглашая жестом присоединяться, гордо пробасив:
— А вот и моя красавица-дочь, — приобнимая меня за плечи.
Титов поднимает на меня взгляд, на доли секунды замешкавшись. Но быстро отходит от… что это было? Шок? Удивление? Что промелькнуло у него во взгляде?
— Привет, Юля, — растягивает губы в улыбке. У меня сердце подскакивает и резко ухает вниз от того, как красиво в его исполнении прозвучало мое имя — Ю-ля…
— Здравствуй…те, Богдан, — в отличие от мужчины, я его имя с трудом «проблеяла».
На госте смолянисто-черная рубашка с расстегнутой пуговицей у самого горла, оголяющая полоску смуглой кожи груди. Серые брюки, обтягивающие спортивные бедра. На запястье дорогие часы. Одет с иголочки. Волосы цвета темный-шоколад тоже беспрекословно идеальны: коротко побритые виски и длинная челка, уложенная по последнему слову моды — у нас в академии многие парни ходят с такой. И… да, то, что сложно не отметить в Титове. У него есть борода! Объемная, достаточно длинная, как у настоящего стильного Деда Мороза двадцать первого века. Вот это да! Мысли мечутся от «вау!» до «зачем?!».
Мужчина же подхватывает букет со стола и направляется к нам. Подойдя ближе, он оказывается огромным рядом с моей худощавой фигуркой балерины. Ткань рубашки натягивается на руках, готовая вот-вот треснуть и разойтись по швам. Богдану сейчас сколько? Они, кажется, с папой примерно одного возраста. Около сорока? Нет, папуля у меня тоже ого-го: спортом занимается, плаванием не пренебрегает, но Титов явно имеет особую любовь к собственным мышцам!
Отрываю взгляд от фигуры мужчины, наконец-то взглянув ему в глаза. Темно-карие. Цвета крепкого благородного напитка. Такие, какими я их и запомнила в детстве. Я всегда была сладкоежкой, и его взгляд долго ассоциировала со сладкой шоколадкой. А сейчас я заядлый кофеман, и в этой «арабике» я отчаянно хочу утонуть.
Что за мысли, Юлька!
— Это сколько же тебе? — усмехается и протягивает букет Богдан.
Я бросаю взгляд на бутоны…
Мои любимые герберы! Мельком смотрю на отца. Откуда Титов узнал о том, какие я люблю цветы? Папа сказал? Но отец стоит довольный и даже усом не ведет.
— Лет шестнадцать? — предполагает Титов.
— Мне девятнадцать, — говорю, а сама заливаюсь краской. — Спасибо за букет, я обожаю герберы, — которые в данный момент жгут ладони. В груди печет и давит.
Шестнадцать… неужели я в его глазах настолько «маленькая»?
— Юля у меня балерина, — гордо заявляет папа, — поэтому ей своих лет и не дашь. Они вечно на диетах и на спорте.
— Да ты что? Правда? — будто действительно удивляется Титов. — Значит, имею честь быть знаком с будущей примой?
— Ну, до «примы» далеко, но… все может быть, — улыбаюсь, пожимая плечами.
Титов чуть отступает, буквально на шаг назад. Оглядывает меня с ног до головы. Абсолютно нигде не задержав своего темного взгляда, но моя кожа горит и полыхает от одного того факта, что этот мужчина смотрит на меня.
— Вымахала как, — смеется. — Помню вот такой, — показывает рукой себе по пояс.
— Да вы тоже подросли, — подмечаю невесело, на что мужчины дружно смеются, явно переоценив мою шутку.
Мы садимся за стол. Отец по центру, как всегда. Мы же с Титовым оказываемся друг напротив друга. Людмила раскладывает по тарелкам горячее. Мужчинам мясо. Я же предпочитаю остановиться на рыбе с овощами. Хватит вредностей на сегодня, мне еще утренние «крылышки с картошкой» в зале сгонять до седьмого пота.
Завязывается непринужденный разговор. В основном говорят мужчины. Я же ем и прислушиваюсь к ним. Богдан нехотя рассказывает о работе. О том, как жил и живет в Германии. Оказывается, у него там свой дом. Значит, делаю я вывод, в Москву возвращаться Титов не собирается. Жаль. Наверное…
Господи, зачем он отрастил такую бороду? Она ему не идет. Он кажется еще старше! А еще она, наверное, ужасно колется, когда… Нет, даже думать не хочу о поцелуях с Титовым.
И тем не менее — щеки полыхают, а воображение уже не остановить.
Потом разговор заходит о Питере. Я отвечаю на вопросы папы, Титов вроде слушает. Тоже интересуется моими успехами, но я плавно съезжаю с темы. Не хочу, чтобы говорили обо мне. Не горю желанием оказаться в центре мужского внимания. Тогда отец поворачивает разговор в совершенно иное, но не менее интересное мне русло, спросив у друга:
— Что на личном?
Я замираю с вилкой и ножом в руках.
— Женюсь, — звучит в ответ ясно и четко от Титова.
Мое сердце пару раз стукнулось о ребра. Вилка дрогнув, со скрипом царапнула по тарелке. Взгляд мой взлетел. Я уставилась на гостя в упор.
— Да ладно? — засмеялся отец и, чуть наклонившись, хлопнул Богдана по плечу. — Молодец, так держать.
— Пора остепениться. Годики тикают, — улыбается Богдан.
Счастлив, судя по брошенному в мою сторону взгляду. Мне бы улыбнуться и сказать «поздравляю», но язык не поворачивается. Он онемел. А вместе с ним и я, которая никак не ожидала, такой собственной реакции на новость.
Внутри что-то надломилось. По сердцу с хрустом побежали маленькие паутинки-трещин. Почему так неожиданно… больно? Неужели, где-то глубоко в душе, я правда верила, что такой мужчина, как Богдан, всегда будет один?
Глупости!
Да и я! Я же уже не та маленькая девочка, которая влюбилась в большого и взрослого дяденьку только за его улыбку! Все это ерунда, Юля. Это не нормально, Юля. Он и смотрит на меня, как на ребенка. Шестнадцать! Титов решил, что я еще даже несовершеннолетняя! Рядом с ним я выгляжу малолетней пигалицей, которая еще и жизни то не знает. Ох…
Если бы я надела тот комбез на тонких бретельках или платье — откровенное мини — интересно, он бы обратил на меня внимание? Как на женщину?
Господи, о чем я думаю! Мне не нужно его внимание. Он взрослый. Он состоявшийся мужчина. Он годится мне в отцы. Двадцать лет разницы и пропасть между нашими поколениями — шутка ли? К тому же он друг отца. Табу для обоих.
— Юля? — в сознание проникает голос папы. — Ты с нами?
Поднимаю на него взгляд, натягиваю улыбку.
— Да, задумалась просто, а что?
— Нас приглашают на свадьбу. Когда, ты говоришь, роспись? — переспрашивает он Титова.
— В первых числах января.
— Приспичило тебя как! — смеется па. — Быстро, однако.
Новый скачок сердечка. Все. Довольно! Я складываю приборы на тарелке и чуть отодвигаю ее. Получается чуть резче, чем мне бы того хотелось.
— Кхм, спасибо, — произношу,
