Сбрасываю звонок, однако Вита звонит снова и снова. Я не могу вырубить трубку из-за Антона.
— Да! — в какой-то момент сдаюсь и отвечаю Вите.
— Мироша, привет, — щебечет. — Как дела? Ты так быстро уехал из отеля, а ведь я надеялась на утреннее продолжение.
— Не тешь себя напрасными надеждами. Между нами все кончено, и этого не изменить.
— Но как же так? А прошлой ночью ты мне другое нашептывал. Говорил, как сильно любишь и как ахренительно кончаешь со мной. Мы вообще-то вчера помирились. Неужели забыл?
— Не помню я такого.
— Потеря памяти не освобождает от ответственности, — хихикает. — Ну правда, любимый, всего несколько часов прошло, а я так по тебе соскучилась. Давай увидимся? Пожалуйста-пожалуйста.
Ее скулеж лишь сильнее раздражает.
Я ненавижу грубить женщинам, как-то унижать их достоинство. Это не моя тема. Но еще больше ненавижу, когда эти самые женщины навязываются. Меня это сразу от них отторгает. Хочется отряхнуться.
— Вчера я был пьян. В хламину. А если ты помнишь каждое слово, что я сказал, значит, была вменяемая и захотела раздвинуть передо мной ноги. И да, я тебя выебал. А в сексе все-таки последнее слово за женщиной, что тоже не освобождает тебя от ответственности.
— Ах вот как, Суворов?! — взвизгивает.
— Именно. Я не знаю, чего тебе вчера наобещал, но на трезвую голову я хочу быть только с Ритой.
Виталина первая сбрасывает звонок. Вот и славно! Я и так на взводе, а она еще больше испортила настроение.
Спустя пару часов возвращается Власов.
— Почему один? — встречаю его в прихожей. — Неужели не нашел?
— Тут такое дело… — мнется. — Маргарита сейчас у Арины. Я выяснил точный адрес.
— Тогда почему не вернул ее домой? — откровенно злюсь.
— Она сказала, что вы дали ей слово больше не делать ничего против ее воли. И передо мной возникла дилемма: исполнить приказ и при этом выставить вас пустословом или согласиться с отказом Маргариты возвращаться к вам.
Это действительно так. У нас в прошлом были разногласия. Перед тем как согласиться стать моей женой, Рита потребовала пообещать ей полную свободу в действиях.
— Пожалуй, в этой ситуации ты поступил верно, — вынужден я согласиться. — Рита что-то сказала?
— Она передала письмо, — достает из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт.
— Как романтично, — хмыкаю.
Рита-Рита… какая же она нежная натура. Я не рассчитываю прочесть слова о любви. Наверное, там будут грустные стихи. Но хотя бы так.
А еще я доволен, что девочка, пусть и на расстоянии, все равно остается под моим контролем.
Забрав письмо, сажусь на диван. Нетерпеливо разорвав конверт, вчитываюсь в строчки, но стопорюсь уже в начале:
«Ну привет, кусок говна…»
Я не то что в шоке — в ауте.
Нет, я бы ни за что не поверил, что такую херь могла написать Рита, если бы не почерк. Он принадлежит ей. Я знаю каждую петельку на выведенных ею буквах.
Столько оскорблений в мой адрес я не слышал за всю жизнь. Да и если бы кто-то осмелился, то в тот же день был бы уже мертвым.
А внизу листа вместо слова «прощай» читаю это — «и вообще, пошел ты на хуй!»
Стиснув зубы, шумно выдыхаю. Черт бы ее побрал! Другому человеку не простил бы. Даже родному брату. Но Рита…
Если с ней что-то случиться, я сдохну. Настолько сильная, неконтролируемая, необъяснимая у меня к ней тяга.
Сминаю проклятый лист и бросаю в пепельницу на кофейном столике.
— Власов, — снова рявкаю и протягиваю руку, — зажигалку! — Сжигаю ебучее письмо. — А теперь вытряхни это на улице, — пренебрежительно киваю на остатки листа. — Чтобы я даже пепла не видел.
Глава 5
Рита
На следующий день
— Рита открой дверь! — грохочет Суворов и ударяет по ней кулаком, так что железное полотнище вибрирует.
— Нет, Мирон, уходи! — проглотив слезы, кричу в ответ.
Он выбрал другую женщину. Вдребезги разбил мою гордость, унизил, в хлам уничтожил и без того невысокую самооценку. Но это не самое страшное…
Гораздо ужаснее, что вчера Суворов потоптался грубыми ботинками на моем сердце, заявив, что хочет спать. Вымотался после бурной ночи и болел с похмелья.
Он снова выставил на первый план свои потребности, мои же задвинул. А ведь я ждала его объяснений, надеялась услышать оправдание, зацепиться за хлипкую ниточку, которая могла бы сохранить наши отношения.
Он не пожелал. Насытившись Виталиной, решил отдохнуть. А к вечеру прислал вместо себя Антона в качестве извинений.
Я такого цинизма от него не ожидала. Сначала букет купил Власов, потом оправдываться за босса приехал. Провинившийся мужчина сам приезжает вымаливать прощение, готов в ногах валяться, а Мирон… Он, как всегда, делегировал эту обязанность другому.
Мне стало так обидно, что я решила ему отомстить и передала скверное письмо. Но даже здесь уже по какой-то дурацкой привычке позаботилась об имидже Суворова, спрятала лист в конверт, чтобы Власов не прочитал.
А зря. Надо было без конверта передать.
И вот теперь спустя сутки Мирон Олегович соизволил явиться лично.
Но мне уже не нужны его слова.
Уйдя жить к Арине, я знала, что вычислить ее местоположение будет для Суворова не проблемой. Для него вообще нет ничего невозможного. Конечно, с такими деньгами и связями. Только я его вчера ждала, а сегодня уже ничего не хочется.
— Не смей держать меня за порогом, как будто я твой дружок-ровесник! Я уже достаточно потерял времени из-за твоих капризов! — И снова удар.
Мирон стоит на лестничной клетке всего лишь минут десять и уже обвиняет — он потратил несколько минут своего времени! А я потеряла сон! И покой от навязчивых мыслей и постоянно всплывающих в воспоминаниях образов Мирона и Виталины, занимавшихся сексом.
Когда пытаюсь закрыть глаза, отчетливо вижу их снова и словно схожу с ума. Слышу ее стоны, которые гвоздями всклочиваются в уши. И даже запах будто в носу застыл.
Собраться с силами, махнуть рукой и заставить себя заново жить — не получается, потому что сил практически нет, и невозможно сосредоточиться на чем-то другом. Голова занята только Суворовым. Что-то внутри меня сломалось, и вера в любовь умерла. Я думала, что на следующий день мне станет хотя бы чуточку легче, но во мне слишком много боли.
— Я насильно не заставляю тебя там стоять! — кричу Мирону. — Ты сам так хочешь.
— Потому что я должен с тобой поговорить!
— А я хочу, — задыхаюсь от горьких эмоций, отравляющих меня словно яд, — чтобы ты умер!
Все вдруг стихает. Несколько секунд обездвижено еще стою возле двери, а потом оборачиваюсь к Арине, которая стала свидетельницей нашего конфликта.
— Ушел? — шепчет подруга.
Осторожно смотрю в глазок.
— Вроде бы да.
— Уф… — выдыхает она облегченно. — Хорошо, что Славка на работе. Он бы не понял ваших разборок.
— Да, хорошо. Не хотелось бы его впутывать.
Мы проходим в небольшую кухню. Обессилено сажусь на табурет. Меня до сих пор трясет. Арина наливает из кулера воду в кружку и подает мне, а затем подходит к окну. Ее квартира располагается на третьем этаже, окна открывают вид на двор.
— Его машина все еще там, — сообщает Арина.
— Бесится, наверное, сидит. Так ему и надо. Пусть вообще проваливает. Навсегда!
Подруга, подперев собой подоконник, скрещивает руки на груди и, поджав губы, вздыхает:
— Дорогая, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю и что мне тоже больно это все переживать, но я должна кое-что уточнить. Тебе сейчас плохо, и мне очень жаль, что так рано ты узнала горечь предательства, но что, если Мирон и правда психанет? Ты сама-то готова навсегда попрощаться с этим мужчиной?
— Ты что, оправдываешь его? — не верю своим ушам.
— Нет, конечно, нет! — мотает головой. — Просто ты вчера полночи опять проверяла его страницу и страницу этой мерзкой Лактионихи. А теперь представь: ты заходишь в их профили и видишь совместные посты, где они целуются, обнимаются. Или вообще со свадьбы. Что с тобой будет? Я боюсь, что твое хрупкое сердечко не выдержит, дорогая. Я не снимаю вину с Мирона, но хочу сказать, что он тоже сейчас на эмоциях и может совершить еще одну ошибку, например, подумать о примирении с Виталиной. А Лактиониха только этого и ждет, уж поверь мне.
