Он ускоренно работает рукой, шумно дышит, запрокинув голову к потолку. Содрогается в оргазме.
Его член извергает сперму на зону декольте, забрызгивает кожу и платье.
И всё это в сантиметрах от моих шокированных девственных глаз. Мой мир точно не будет прежним. Господи, стери мне память.
— Облизнуть хочешь? — еще спрашивает он, двигая блестящую головку к губам.
— Фу, какая мерзость! — вскакиваю с кровати. — Извращуга!
Я кидаю в него подушкой и попадаю прямо по члену.
— Блядь, больно! Дура? — постанывает он.
— Мало попало! Чтоб у тебя он отсох!
Я смотрю на запачканную грудь и морщу лицо:
— Бе-е, божечки, противно…
Обо чтобы это гадство вытереть? Как назло, салфеток нет.
— В следующий раз в рот кончу, — с ухмылкой угрожает Герман. — Ты еще причмокивать будешь.
— Ни в этой жизни!
Беру вторую подушку и пуляю в парня. Правда на это раз он уворачивается и она припечатывается в стеллаж. От удара с полки летит телефон.
— Ёбнутая? — переживает за свой дорогущий айфон.
— Карма, — довольно дергаю плечом.
Пока он разбирается с телефоном, мой взгляд падает на шторы. Беру за край плотную ткань и вытираю белковую мазню с себя. Блевать охота. Бр-р-р… Теперь я пахну мужской спермой! А если конкретно, то этим подонком! Пометил меня, не отмыться. Кожа липкая, на платье след.
Хватаю сумку и иду к двери. Надеюсь на чудо и дергаю за ручку
— Открывайся, зараза, — стону. Стучу кулаком. — Кто-нибудь, откройте.
Тут мажор оживает. Идёт ко мне. Слава богу, хоть член свой спрятал.
— Выпусти меня, пожалуйста, — прижимаюсь спиной к двери.
Ну хоть что-то же человеческое должно быть в нём! Какое-никакое, но физическое удовлетворение он получил.
— Хочешь выйти? — мужской силуэт накрывает меня тенью.
— Очень.
Герман непристойно близко. Опять эти мучительные сантиметры между нами. Выставляю ладони в качестве барьера, он упирается в них горячей грудью. От прикосновения я незаметно вздрагиваю. Ух, какой он подкаченный.
Заславский смотрит на титьки и запачканное платье, потом выше, в глаза. Во взгляде плещется мутная поволока. Я замираю. Чего он хочет?
Парень упирается ладонями в дверь, таким образом купируя меня. Наклоняет голову в моему лицу и практически в губы выдыхает:
— Поцелуй меня, и выйдешь.
Я перевариваю условие и смотрю на его красиво очерченные губы.
— Поцеловать и всё?
— Да, — коварно мигают его глаза.
— Честно? — сомневаюсь.
— Конечно, — уверяет с хищной улыбкой. Его брови прыгают в нетерпении. — ну давай же…
Он облизывается, и я машинально повторяю за ним.
За свободу поцелуй — не так уж и страшно.
— Ладно… — выдыхаю и отчего-то начинаю страшно волноваться.
Сердце наращивает обороты. Возможно, потому что я не целовалась ни с кем до этого?
Закрываю глаза и тянусь губами к парню. Он не шевелится, его шумное дыхание овевает лицо. Представляю, что буду целовать кого-то любимого. Касаюсь мягкой плоти и скромно чмокаю. Даже от такого невинного поцелуя на плечах вскакивают мурашки.
— И всё? — слышу претензию.
Открываю глаза и вижу недовольное мужское лицо.
— Не, так не пойдёт, недотрога, — мотает головой. — Давай по взрослому, что за детский сад.
— Не могу я. По-взрослому.
Даже обидно как-то, что не оценил моей нежности. Мудак.
— Ты чё, даже не целовалась ни с кем? — удивленно вскидывает брови Герман.
Я опускаю глаза, хотя мне не стыдно за этот факт. Просто бесит его морда.
Мужские пальцы цепляют за подбородок, приподнимают, чтобы посмотрела на него. Губы изогнуты в улыбке, глаза блестят.
— Сейчас мы это исправим, недотрога…
Глава 7
Герман приближается к моим губам, и я замираю. Он ловит ртом мой лёгкий вздох и медлит. Смотрит в глаза, как будто душу забирает. А она итак уже трепещит от близости, на которую дала согласие. Это всего лишь поцелуй, так чего меня так трясёт изнутри?
Парень переплетает наши пальцы и заносит мои руки вверх, прижимая к двери. Я обреченно сглатываю и от волнения кусаю нижнюю губу. Мужские глаза замечают этот момент, зрачки расширяются, засасывая меня в свою глубину. Неумело барахтаюсь там, как дитя, которое первый раз бросили в водоём, чтобы научить плавать. Дышу через раз, чувствую, как сердцебиение учащается за секунду до влажного прикосновения.
Он проводит языком по нижней губе, на которой ещё виднеется отпечаток зубов. Как будто залечил.
По телу проносится ворох мурашек. Я задерживаю дыхание.
Герман проделывает тоже самое с верхней губой. Очень неторопливо, как будто смакует, расстягивает удовольствие. Теперь мои губы увлажненны и блестят. И что странно, мне не противно, а трепетно. Я думала, наглый парень обойдётся грубым жадным поцелуем, испортит мой первый раз, но все получается совсем не так. Нежная ласка языком проносит приятную дрожь вдоль позвоночника.
— А ты вкусная, — признаёт Герман.
Наши дыхания перемешиваются. Миллиметры кончаются, и губы сливаются в одно целое. Это сродни вспышке в небе, за которой следует обжигающее зарево. В мгновенье становится так жарко, как будто по венам разлили кипяток.
Заславский посасывает мою верхнюю губу, оставляя мне для облюбования свою нижнюю, я скромно пробую на её — мягкая, припухлая, приятная.
Мужской язык проникает в рот, сталкивается с моим в диком танце, от которого внизу живота начинает ныть и твердеют соски. Сердце возбужденно колотится, готово выпрыгнуть из распирающей груди.
Комнату заполняют влажные причмокивания, но я не слышу, потому что улетаю куда то далеко. Во вселённую страсти и похоти, которую открыл мне Герман. Тело превращается в чувствительный раскаленный сосуд, который с каждой секундой интимной близости наливается горючим веществом, плавящим разум и поджигающим острые ощущения.
Происходит неожиданная потеря самоконтроля.
Мужская ладонь сжимает затвердевшую от возбуждения грудь, и я выстанываю звук приятной боли. Между ног отчетливо пульсирует. Именно в "нижнее пекло" стремятся чужие проворные пальцы. Касание влажных складок через трусики действует на меня сродни электрического разряду — мышцы перетряхивает. Я запрокидываю голову, утыкаюсь затылком в дверь и задыхаюсь. Сгустившийся воздух кружит сознание. Глаза закатываются и кожа покрывается мурашками, когда Герман принимается усыпать шею поцелуями и вылизывать языком ухо. Пока его губы работают наверху, пальцы совращают меня внизу. Растирают возбужденное лоно, ткань трусиков напитывается смазкой и влажнеет. Подушечки воздействуют на чувствительную точку, через которую проходят крушесносные волны через всё дрожащее тело. С моих губ срываются стоны, Заславский перехватывает их ртом, засасывает в круговорот, из которого самой уже не выбраться.
В этот самый момент проворачивается ключ в замочной скважине. Кто-то открывает дверь, на которую я навалилась спиной. Потеряв опору, я заваливаюсь назад и падаю ... в другие мужские руки. Они мягко ловят меня, спасая от удара.
Открываю глаза и первое что вижу — голубые проницательные глаза. Это Тит, тот самый парень, что первый раз вызволил меня из навязчивых объятий Германа. И вот опять он приходит на помощь...
***
Герман
— Тит, блядь! Какого хрена? — недовольно рычу.
Такой кайфовый момент обломал! Эта крошка почти отдалась мне! Член дымится в истерике.
— Такого, — с вызовом отвечает друг, который поступает хуже врага.
Он на моих глазах отпускает девчонку из рук и та как угорелая бежит по ступенькам вниз.
— Стой! — хочу поймать её, но врезаюсь в крепкую грудь Тита.
Со смелым нарывающимся взглядом он преграждает мне путь.
— Какого хуя ты творишь? — толкаюсь я. Полоскаю острым взглядом.
Он чуть отшатывается, но продолжает стоять скалой, не давая прохода. Лизы уж след простыл.
— Отстань от девочки, — твёрдо произносит Тит. — Ты же видишь, она не из " тех".
