Кротову. — На каждую дырку находится своя… что?
— Своя? Это из какой сказки? Что-то я такое не припомню.
— Это не из сказки.
— На каждую дырку находится своя… палка?
— На каждую дырку приходится своя крышечка, Снежана Викторовна, — не скрывая улыбки выдает Кротов. — Можешь идти.
Ну погоди, скотина. Я тебе еще устрою мозготрах. Дождешься ты у меня, ой, как дождешься.
Глава 3
Глава 3
Хуже похорон, могут быть разве что похороны малоизвестного хрена. Нехотя вылезаю из машины и иду в сторону кладбища.
— Напомни мне, папа, за каким хреном мы топаем на эти похороны?
— За таким, что, если мы туда не придем, твоя бабушка вытрахает нам мозг. И нет, ее там не будет.
— Ну хоть одна хорошая новость. Что по поводу девчонки? Пробили?
— Можешь брать на испытательный срок.
— А поподробнее?
— Сирота. Отца лишили родительских прав, бухал. Мать умерла раньше. В пятнадцать лет попала в детский дом вместе со своей младшей сестрой. Папаша помер через полгода, сестра через год, от какой-то инфекции. Хоть по документам Снежана Викторовна числилась в детском доме, по факту она оттуда сбежала.
— Ну теперь понятно откуда воровские руки растут.
— Чего?
— Ничего, продолжай.
— Да, собственно, нечего продолжать. Ничего примечательного. Школу окончила с отличием, медицинский колледж аналогично. До недавнего времени работала в газетном киоске. Живет не по месту прописки в коммуналке, а у моей новой секретарши. Причем давно. Подозреваю, что она подобрала ее с улицы и поселила у себя.
— Ты серьезно?
— Да, мир тесен.
— Никаких приводов к ментам не было?
— Нет, чиста. Забыл еще. Она сменила фамилию. Зачем — неясно. Ее первая была даже благозвучнее новой.
— Ну что тут непонятного — не хочет возвращения к прошлому. Что-нибудь еще интересное есть?
— Нет. И мужиков у нее тоже нет. Максимально скучный образ жизни. Магазин, дом. Выгул собак. Все.
— Собак?
— Это не ее. Она за деньги с ними гуляет. Соседские.
— Ясно.
Когда мы оказываемся на месте захоронения, чувство отвращения к таким же скопившимся «страдальцам» достигает предела. Скукотища. Отхожу чуть дальше, сливаясь с толпой. День перестает быть скучным ровно тогда, когда мой взгляд цепляется за уже знакомое лицо.
Дежавю. То же кладбище и та же самая Снежана Ворововна. Еле сдерживаю смех, когда осознаю, что девчонка сто процентов ищет себе жертву. И похоже находит в лице моего отца. А вот это зря. Неужели не видит охрану? Бестолочь. Как еще ни разу не попалась?
Подхожу ближе, мысленно охреневая от того, во что она одета. Наглядное пособие: как отвадить от себя мужика. Там такие смачные задница и грудь, но нет, надо нацепить на себя непонятной длины кофту-балахон, уродские подвисающие брюки и громоздкие кроссовки. Ну и вишенка на торте — бабулькин пучок. А ведь нетронутые краской волосы пшеничного оттенка реально хороши.
Распустить волосы? Не, не слышала. Бабкин пучок самое то. При этом донельзя смазливую мордашку, не тронутую косметикой, все равно никуда не деть. При огранке такой бриллиант можно получить. Дубина. На хрена себя уродует таким выбором одежды?
Через несколько секунд не выдерживаю и оказываюсь позади Снежаны. Не задумываясь тяну руку к ее талии и резко сжимаю.
— Какого ху… — девчонка тут же замолкает, осознав кто перед ней. — Хуана.
— Ты еще и материшься? Крайне не люблю матерящихся женщин.
— Да мне пофиг, что ты там не любишь.
— О, лапуль, а ты чего мне тыкаешь?
— А ты мне чего тыкаешь? — парирует в ответ, от чего я не сдерживаюсь и усмехаюсь в голос.
— Ну ты ж сопля, а я дядька постарше.
— Дядька постарше, шел бы ты туда, откуда пришел.
— Даже так?
— Только так. Уже не вижу поводов соблюдать приличия и делать вид, что ты мне нравишься, чтобы получить работу мечты, — не скрывая сарказма, выдает эта соплячка.
— А что так?
— Пять дней прошло. Мне не позвонили, — ах ты ж моя лапа, обиделась. — Все, отойди от меня. И так воздуха мало.
— Мешаю выбирать жертву, да? На кого у тебя выбор пал в этот раз?
Наконец, воинственное выражение лица исчезает и вместо него вижу в глазах панику.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — резко разворачивается и отходит на несколько шагов.
— Я видел тебя на этом самом кладбище пару месяцев назад. Ты ловко вытащила кошелек у ничего неподозревающего мужика, сперла несколько купюр и потом с невинным лицом вернула кошелек назад с милейшим «вы обронили». Удобная схема. Воруешь, наверное, только у богатых с виду мужиков, чтобы они не пересчитывали бабки. Как ты выбираешь кого именно обворовать?
— В последней главе узнаете, Даниил Леонидович. Не все же сразу, так неинтересно.
— О, моими словами кроешь. Ну расскажи, чем ты руководствуешься, когда решаешь у кого спереть кошелек? Давай, Снежок, — намеренно поддеваю ее плечом.
— Мы вообще-то на похоронах. Не стыдно? Люди скорбят, а вы…
— Ой, да ладно, ты даже не знаешь кого хоронят.
— Знаю. Это бывший начальник моей подруги. Вот той шатенки. И я пришла с ней. Она работает в милиции, так что, если от меня сейчас не отойдете, я к ней обращусь. Андестенд?
— О, ты английский знаешь. Это хорошо. Ладно, Снежуля, я сегодня добрый, поэтому тебе помогу. Вот тот дядька, на которого ты положила глаз — не лучшая кандидатура для того, чтобы спереть у него кошелек.
— Почему?
— Ну смотри, вот эти два мужика и еще один вон там, слева. Это его охрана. Тебя спалят, дуреха.
— Спасибо за совет.
— Но ты не передумала. Ну расскажи, почему именно он, тогда возьму тебя на работу.
— Не отлипнешь просто так, да?
— Не отлипну.
— Потому что мне нужен именно этот козел.
Бог меня покарает, если он существует. Смеяться на похоронах реально дурной тон, но по-другому не получается.
