– Ты не увольняешься? – спросил Патрик следующим утром после того, как многократные попытки раздразнить Люка вообще не привели ни к какому ответу, хотя бы жесту. Люк стоял в раздумьях, и руки его были прижаты к мрамору. – Это правда? Тогда почему ты кажешься… очень тихим.
– Я думаю, – прозвучал ответ. В зеркальной поверхности сердцевидного шоколадного tarte[97] его лицо выглядело точеным, решительным, будто он родился из хаоса и был готов к войне с богами. – И да. Я не увольняюсь. – Люк разложил в одну линию четыре лепестка розы на tarte и возвысил голос, чтобы перекрыть кухонный шум. – Всем слушать. Сегодня вечером у нас будет новое меню.
Саммер собиралась спросить Патрика о драке, – в конце концов, он всегда хорошо относился к ней, – но как только увидела его в холле, многое прояснилось.
– Подожди. – Она преградила ему дорогу. – Так он подрался с тобой?
Патрик попытался усмехнуться, но не смог – после нескольких-то ударов. Но в уголках его глаз таилась улыбка.
– Не вините себя. Я много лет пытался вызвать его на драку.
– Винить себя?
– Ой! Зря я это сказал.
Патрик закрыл рот жуткой рукой с опухшими костяшками.
– Погоди. Теперь я могу уволить его? Не могу же я допустить, чтобы он дрался со своими сотрудниками.
И тогда она будет спасена от… она уже и сама не знала, от чего. Ее сердце приходило в ужасное замешательство, когда она думала о Люке, и она прилагала все силы, чтобы не броситься на него и не просить спасти ее от огромного числа мужчин в темных костюмах.
Если забыть о том, что она уже успела однажды броситься на него и просить, чтобы он спас ее.
Патрик засмеялся:
– Мадемуазель Кори, я понимаю, как порой хочется задушить Люка, но вам, пожалуй, лучше не сублимировать[98] ваши чувства в страстное желание уволить его. То есть вы могли бы взять меня в качестве chef pâtissier, но, думаю, я предпочел бы двигаться дальше самостоятельно. И получить собственные звезды. Я не так уж заинтересован в краже чужих. Кроме того, мне нравится этот ублюдок.
– Что же в нем может нравиться? – недоверчиво спросила Саммер.
– Его перфекционизм, страсть к работе, воображение, терпение, пусть даже из-за всего этого мне время от времени хочется его ударить. Его самообладание, из-за которого ударить его хочется все время. Его дисциплина, чувство юмора и joie de vivre[99]. Кроме того, знаете ли, на свете не так много кондитеров, кто готов позволить вам научиться у них каждой чертовой мелочи и затем поддерживать вас, когда вы уходите, чтобы стать их конкурентом. Или таких, кто готов взять пропащего пятнадцатилетнего мальчишку под свое крыло и стать для него той опорой, на которую он может рассчитывать даже двенадцать лет спустя. Только не говорите ему ничего из того, что я наговорил вам, ладно?
– Мы не в тех отношениях, чтобы по-дружески сплетничать, – очень сухо заметила Саммер.
– Ну, ясно, нет, но всегда есть разговоры в постели.
Саммер вытаращила на него глаза, будто этот ленивый, добродушно-веселый серфингист ударил ее под дых.
И все это успел сделать в ожидании следующей волны.
– Его joie de vivre? – Саммер, как могла лучше, проигнорировала упоминание о разговорах в постели… – Мы говорим об одном и том же человеке?
– Нет, потому что с того дня, как вы появились, он сам не свой. Ой, зря я это сказал. – Патрик притворно поклонился и отошел. Немного не дойдя до угла, он остановился и повернулся к Саммер: – Между прочим, он выглядит так же плохо, как и я, просто он прячет большую часть этого. Я метил ему в ребра. Не знаю, как сравнить наши ранения – возможно, вы могли бы снять с него рубашку.
Засмеявшись, Патрик скрылся за углом.
Ученики Саммер назначили видеоконференцию на половину восьмого, когда обе стороны мира не спят. Улыбки замирали из-за медленной, прерывающейся связи. Всякий раз, когда изображение застывало, она слышала, как самые маленькие жаловались, что она не двигается, и спрашивали, почему. Было слышно, как Келли, заменившая Саммер, успокаивает ребят. Келли была честолюбивой выпускницей колледжа. Она работала у отца и ухватилась за возможность выручить Саммер Кори, проведя три месяца на островах.
Дети показывали подарки, которые приготовили для Саммер, и собирались послать ей на следующем корабле.
– Мы знаем, что вы скучаете по нас!
Каждый год они отправлялись на соседний безлюдный остров за оранжевыми ракушками. Много труда требовалось, чтобы очистить их и нанизать на десять длинных нитей, которые потом превращались в бусы для Саммер. Несколько связок по десять ниток уже висели в ее маленьком доме на острове.
Один из мальчиков постарше сделал долбленое каноэ, научившись этому у своего отца. Его отец отправлял свои готовые каноэ на рынок, на главный остров, до которого надо было плыть неделю.
– А на этом я приплыву назад, – объяснил мальчик.
Его младший брат, светясь от гордости, показал Саммер небольшой tiki[100], который он вырезал, чтобы позаботиться о ней.
– Как мне нравится! – воскликнула Саммер, и тут раздался стук в дверь.
Боже, как она ненавидит отели, потому что в них нет места, которое было бы ее собственным!
– Входите! – откликнулась она.
Не было слышно, чтобы в замке скользнула карта. В дверь снова постучали.
– Да входите же! – громче отозвалась она.
Опять стук. Да что же это такое! Саммер воспользовалась тем, что картинка опять застыла, и бросилась к двери.
– Я вовсе не хочу… – Она запнулась, когда приоткрыла дверь и увидела стучавшего.
– Это вовсе не обслуживание номеров, – насмешливо сказал Люк.
– А ты-то чего хочешь? – грубо спросила Саммер.
Его взгляд был долгим, спокойным, и она почувствовала зуд на шее и тут же представила, что произошло бы, если бы он ее коснулся.
– Тебя, – был ответ.
Она заметно вздрогнула и ухватилась рукой за край стола, на котором лежал ее ноутбук.
Черный взгляд Люка прошел по ее руке, по сжатым пальцам. Саммер вспыхнула и опустила руку, а затем вспомнила о своих учениках.
Казалось, что картинка на экране застыла навечно. Звук тоже пропал, и Келли сообщила об этом в окне чата.
– А меня ты слышишь? – спросила Саммер.
«Да, тебя-то я слышу, а ты меня – нет», – напечатала Келли.
– Давай попробуем еще раз завтра. Видеть вас так приятно. Moi, aussi, je vous aime[101].
Саммер закрыла ноутбук как раз в тот момент, когда Люк переместился, желая взглянуть на экран. Его губы были крепко сжаты.
