Пошарив в сумке, я достала спрей «Рескью ремиди». Джонатан улыбнулся. Очень устало.
– Помогает?
– Мне – да. Брызгаешь на язык один раз и оживаешь. Два – и можешь сдавать экзамены на водительские права.
Джонатан брызнул трижды и зажмурил глаза.
– Спасибо,– прохрипел он.
– Итак, поехали!
Пока мы поднимались в лифте, Джонатан коротко рассказал о своих друзьях.
– Зовут их Курт и Бонни Хегель. Юристы. Бонни знает Синди со студенческих времен, в Нью-Йорке мы жили в соседних домах. Люди они неплохие, но защищали всегда исключительно Синди, понимаете? Оба бредят Англией: Бонни убеждена, что сумеет восстановить генеалогическое древо своей семьи со времен «Мэйфлауэра». Я очень в этом сомневаюсь, но не вступайте с ней в спор, ладно?
– Конечно,– согласилась я.– Обо мне им известно?
– Нет.
– А с Синди они по-прежнему общаются?
– Постоянно.
– Ясно.
Я с удовольствием расспросила бы о Синди побольше, но момент был совсем неподходящий.
Джонатан плотнее сжал губы, на лбу у него запульсировала какая-то жилка. Наверное, ему казалось, что он прекрасно маскирует чудовищное волнение, но я-то прекрасно все видела.
Меня так и подмывало сказать: «Не переживайте», но эту фразу я всегда считала бессмысленной, когда поводов для переживаний находилось великое множество. Встреча с друзьями бывших любимых – скверное дело. Я сосредоточилась на том, какое должна произвести впечатление, чтобы Джонатан хотя бы не вызвал у этих друзей жалость.
Мы прошли через людный бар, и Джонатан попросил проводить нас к заказанному на балконе столику. Хегели, должно быть, уже нас ждали.
Я хотела было немного отстать, чтобы Джонатан подошел к столику первым, но он, не особенно деликатничая, подтолкнул меня в спину, и мне пришлось пойти вперед, изобразив на лице улыбку.
Хегели привстали, но не сняли солнцезащитных очков.
– Здравствуйте! – воскликнула я, протягивая руку, когда мы приблизились к ним.
– Приветствую! – ответила Бонни Хегель, и я сразу прониклась к ней неприязнью, и вовсе не из-за очков от Гуччи.
К моему немалому удивлению, и она и ее муж сердечно обняли сначала меня, потом Джонатана.
Не люблю обниматься с совершенно незнакомыми мне людьми. Признаться честно, когда меня выпустили из объятий, я почувствовала себя человеком, которому поневоле пришлось принять участие в некоем жутковатом обряде.
– Милочка, познакомься с Бонни и Куртом Хегель,– официальным тоном произнес Джонатан, высвободившись из хватки Бонни.– Курт, Бонни – Мила Бленнерхескет.
Обмениваться рукопожатиями, после того как Бонни крепко прижала меня к своей костлявой груди, показалось мне неуместным, и я лишь кивнула, еще раз приветствуя обоих Хегелей.
«Вот ведь хитрюги»,– с раздражением подумала я, опуская руку в сумку с намерением достать очки. Потом заколебалась – а вдруг невежливо? – но все-таки вытащила их и надела, демонстративно подняв на лоб.
– Закажем шампанского? – предложил Курт, делая знак официанту.– Случай самый что ни на есть подходящий!
– Думаешь? – спросил Джонатан.
– Конечно,– ответила за мужа Бонни, кладя ладонь на руку Джонатана.– Нам так приятно видеть тебя… таким собранным.
Я подумала: интересно, в каком же состоянии пребывал Джонатан, когда Хегели прощались с ним в Нью-Йорке? Наверняка развод явился для него страшным ударом, но представить себе, что он ходил с опухшими от слез глазами, засыпал с бутылкой «Бейлиса» в обнимку и четыре дня подряд болтался по дому в одной и той же пижаме, было просто невозможно.
Не пойму, зачем Бонни понадобилось с ходу заговаривать о былом горе Джонатана в присутствии его новой подруги.
– И в такой жизнерадостной компании! – добавила она, бросая на меня многозначительный взгляд.– Наконец-то ты снова зажил нормальной жизнью!
Понятия не имею, как мне следовало отреагировать на ее слова. Или Джонатану.
Он, однако, не растерялся.
– Спасибо. Милочка приехала прямо с работы, правда же?
Его голос прозвучал ровно, а по выражению лица было сложно что-либо понять.
– Да, простите,– пробормотала я.– Я слегка не в форме.
Я почувствовала, что обязана это сказать еще и потому, что на Бонни был безупречный серо– вато-бежевый костюм из льняной ткани. Взглянув на ее юбку, на которой не имелось ни единой складочки, я почувствовала себя настоящей неряхой.
– Что вы, что вы. Обожаю этот… э-э… эклектический стиль, столь почитаемый лондонцами,– сказала Бонни.– Как представишь, на какие жертвы идут ваши женщины, диву даешься.
Я выпрямила спину и втянула живот.
– Спасибо. Это у нас в крови.
– Замечательно! – воскликнула Бонни.– Отличный ответ.
Джонатан нервно кашлянул.
– Курт?.. Делай заказ.
– Бутылку шампанского, пожалуйста,– произнес Курт, обращаясь к официанту, но глядя на меня.– Полагаю, надо как следует отметить этот восхитительный летний день и все, что с ним связано!
Я улыбнулась и тут же подумала: а не Синди ли специально прислала их сюда? Если так, то какое впечатление желает произвести на друзей Джонатан? Как следует держаться мне? Разыгрывать из себя даму сообразительную, или сексуальную, или деловую, или какую? Было бы проще, если бы перед такими вот встречами Джонатан давал мне письменные указания.
– Приехали отдохнуть? – полюбопытствовала я.
– Да, вроде того. Правда, мы больше не считаем Англию чужой страной. Влюбились в нее всем сердцем,– призналась Бонни.– Даже подумываем купить здесь дом. Это выгодно в финансовом смысле. И потом, куда приятнее жить, как остальные лондонцы, то есть не болтаться все время по гостиницам. От них жутко устаешь.
– Очень интересно,– учтиво заметила я.– Джонатан как раз тот, кто вам нужен, так ведь, дорогой? Уже подыскиваешь подходящее жилье для Бонни и Курта?
– Да,– ответил Джонатан.
– Нас устроил бы Ноттинг-Хилл,– сказала Бонни, когда принесли шампанское.– Хотим при-обрести дом с двумя спальнями, не слишком большой. но и не чересчур маленький, а то будет ощу-щение, что сидишь в коробке. Мне нужно пространство для занятий йогой, нам обоим необходим отдельный кабинет, а Курт не может жить без хотя бы небольшого сада…
Моя неприязнь к обоим супругам усиливалась, и я отчаянно с ней боролась.
– Джонатан имеет дело с чудесными домами,– произнесла я.– Но в лучшем поселился сам, правда, дорогой?
– Да, наверное,– ответил Джонатан.
Бонни прижала руку к груди и сказала:
– Неужели дом такой же замечательный, как тот, в котором вы с Синди жили в Массачусетсе? Здорово же мы там веселились! Помнишь, как на Хэллоуин загорелись бумажные тыквы Синди и ты их тушил?
