- Что случилось?
- Ничего особенного. Сами видите, у нас все продвигается отлично.
- Да. - Мейлин подошла к окну, хотя заранее знала, что увидит; она видела это из офиса Джеймса, из своего окна, а также могла судить по тому, что с неба не пролилось еще ни капли дождя.
- Так вы опережаете график? - спросила она.
- Существенно опережаем. Как и вы.
- Я просто не хочу отставать от вас.
- Мне еще долго не потребуются чертежи, что вы прислали мне накануне, - успокоил ее Сэм. - Ну, а помимо ударной работы, как ваши дела, Мейлин?
- Отлично, - солгала Мейлин, не оборачиваясь к нему, вперив взор в яму в раскаленной земле.
На самом деле, никогда еще она не чувствовала себя более угнетенной, более измученной противоречивыми желаниями. Она вернулась в Гонконг, надеясь, что сможет встретиться с матерью после того, как будет построен «Нефритовый дворец», но эта перспектива пугала ее.
Ее подстерегали и другие опасности.
Иногда она просыпалась, разбуженная странными и ускользающими снами, и у нее появлялось странное и почти непреодолимое желание пройти к сестре, поговорить с ней. «Ты моя сестра, Алисон, сестра! Я знаю, что тебе трудно поверить в это. Ты ведь такая светлая, а я - темная, и если ты отвергнешь меня, я пойму. Но… я просто хотела сказать тебе, что я горжусь тобой, очень горжусь».
А иногда какая то сила, притаившаяся в глубине души, подталкивала ее встать и пойти посмотреть на Ковбоя; может быть, он так же одинок и несчастен, как она? «Привет, Ковбой! Это я. Ты не хочешь узнать еще кое что о драконах Гонконга? Ты ведь так интересовался ими, когда мы с тобой стояли на набережной? Интересовался драконами - и мной. Я знаю, потому что мне приходилось отворачиваться от твоих ласковых взглядов. Эта ласка пугала меня. Но теперь… я стала смелее».
Мейлин перестала доверять своей способности хранить боль в себе. И именно поэтому она старалась избегать как сияющих изумрудных глаз, так и соблазнительных голубых.
Однако этим утром, совершенно случайно, еще до встречи с Сэмом, она столкнулась с Алисон. Мейлин шла в Башню, а Алисон выходила из нее; ее глаза сияли от предвкушения поездки на Блэк Пир, чтобы познакомиться с одной из самых экзотических традиций Гонконга, практикой древнего искусства тай цзи, которым занимались в парках и у кромки воды пожилые китайцы.
У них состоялся бурный, но какой то бестолковый разговор, словесные взрывы перемежались долгим молчанием. Они говорили о погоде, о том, как хороша она для стройки, и как они заняты, что обеим не хватает двадцати четырех часов в сутках. Казалось, они ищут объяснение и извинение тому, что до сих не встречались друг с другом. И как раз в момент расставания Мейлин заметила в глазах Алисон твердую решимость; казалось, еще секунда - и она скажет, что несмотря на всю занятость, им непременно нужно чаще встречаться.
Но Мейлин так и не узнала, хотела ли Алисон сказать именно это. Она уже приготовилась ответить согласием на любое предложение Алисон, но вдруг в ней заговорила осторожность: ты же знаешь, о чем вы собираетесь говорить? О счастливом детстве Алисон, ее любящем отце? А может быть, Алисон поделится с тобой своим жизненным оптимизмом, своей верой в то, что каждый человек всегда должен быть добрым и никогда злым…
И прежде чем Алисон смогла вымолвить хоть слово, Мейлин торопливо сказала, что ей пора идти, она должна еще записать кое какие мысли, которые обсудит за завтраком с Джеймсом. Сестры расстались, но Мейлин еще несколько часов переживала это событие; тут в ее офис позвонил Сэм и попросил приехать к нему.
И вот она у него. Она переживала одновременно желание и страх: а вдруг именно Сэм Каултер обладает одновременно ключом к спасению ее сердца и рецептом его полного уничтожения.
Мейлин тихо вздохнула, и если до этого она не знала, что победит - страх или надежда, - то вдохнув хорошо знакомый запах, поняла: победил страх.
Повернувшись от котлована к Сэму, она бросила взгляд на сигарету в его руке.
- Ну ладно, своих легких вам не жалко, но неужели нельзя подумать о моих? Научные данные подтверждают, что косвенное курение тоже опасно для здоровья.
Сэм старался не курить при посторонних. Если бы он не был так захвачен ее глазами, сменой настроений в их глубине, он давно бы затушил сигарету. Несмотря на то, что окурок начинал обжигать его пальцы, он совсем забыл про него. Его притягивал совсем иной жар - жар сияния ее нефритовых глаз.
- Давайте заключим сделку, Джейд, - мягко ответил он, - если вы согласитесь отказаться от одной из своих самоубийственных привычек, я немедленно и навсегда брошу курить.
Мейлин собралась уже дерзко бросить: «Одну из моих самоубийственных привычек?»
Но тут же поняла: да, у нее немало таких привычек, и очевидно, что Сэм тоже понимает это.
- Вы даже не спрашиваете, какую именно? - протянул он, словно не замечая, что огонек сигареты подбирается уже к его пальцам. - Но мне все таки хотелось бы знать, какую косвенную пользу я получу, когда брошу курить.
- Косвенную пользу? - торопливо откликнулась Мейлин, поняв, что он не собирается тушить сигарету, пока они не заключат сделку.
Мне бы хотелось почаще видеть вашу улыбку, а не сердитый взгляд. Так что если вы откажетесь от того, что заставляет вас сердиться на меня, даже когда я не курю, буду очень рад этому.
Если бы перед ней был кто угодно еще, Мейлин гордо задрала бы подбородок и отбрила бы его: «Вы полагаете, во мне есть что то самоубийственное, что заставляет меня сердиться на вас? А вы не слишком самонадеянны? Вам не кажется, что причина моего раздражения - только вы?» Но Мейлин не стала говорить всего этого, потому что отлично понимала: он прав, она сердится на него только потому, что хотела бы знать, как это, быть им любимой?…
В его голубых глазах не было и тени тревоги, хотя его кожа наверняка уже начала тлеть…
- О'кей! - воскликнула она. - Я согласна!
Но Сэм не стал тушить окурок. Вместо этого он медленно и спокойно приказал:
- Тогда улыбнитесь, пожалуйста!
Мейлин подчинилась его команде, и ее неуверенная улыбка превратилась в улыбку облегчения, когда он наконец потушил окурок.
- Вот так лучше, - спокойно сказал Сэм.
Он по прежнему не отрывал от нее глаз, не глядя на обоженное место: на него он сможет посмотреть позже. Сэм знал, что там останется шрам, вечное напоминание о том дне, когда он отнял у демонов разрушения их последнее оружие. Сэм уже ощущал их бешенство и их угрозу: так просто ему это не пройдет. Они найдут другой способ расправиться с ним. Они уже сейчас перенеслись из его легких в его сердце, чтобы залечь там в ожидании момента, когда можно будет нанести ему удар из за его чувства к Мейлин.
