Услышав провокационный вопрос, Тим снова еле сдержался, чтобы не обернутся и не посмотреть на Злату. Но он понимал, что Павел Дмитриевич знает ответ, и его отрицание поставит под сомнение все прошлые слова.
— Да.
— Она была обнажена?
— Не совсем. Я…я закрыл двери класса, и дал ей возможность привести себя в порядок и успокоится после неприятного инцидента. Естественно, некоторое время потребовалось Злате Игоревне для того, чтобы застегнуть все пуговицы и все такое, — с каждой минутой голос Тима звучал все спокойнее и увереннее, хотя внутри по-прежнему клокотал гнев из-за произошедшего.
— Значит, ты не отрицаешь, этого?
— Нет.
Мужчина снова откинулся в кресле и стал постукивать пальцами по столу.
— Что было потом?
— Я провел Злату Игоревну домой. Она была слишком взволнованна, чтобы оставаться в школе, а я все равно хотел уйти.
— Это все?
— Да.
— Вопрос к вам обоим — почему не рассказали раньше? Это ставит под сомнения все ваши слова.
Тим вдруг поднял взгляд на завуча, и у того резко возникло желание сползти под стол.
— Я не знаю, почему наша учительница решила промолчать, я же ничего не говорил, потому что сам мог вылететь за драку, — небрежно-сухим тоном произнес Тим. Но каждое слово он проговаривал так четко, что сомневаться не приходилось — лучше не ставить под сомнения ни одно из них. — Что же касается доказательств… — парень встал и подошел к девушке. — Злата Игоревна, вы могли бы закатать рукава, пожалуйста.
Девушка удивленно посмотрела на Тима, а затем перевела взгляд на завуча. Тот с интересом посмотрел на руки учительницы.
Злата аккуратно закатала рукава, оголяя бледную кожу со свежими синяками. По их расположению легко можно было догадаться, что кто-то сильно держал ее руку пятерней.
— Подойдите, пожалуйста, ближе, — сглотнув, попросил Павел Дмитриевич. Было очевидно, что это вполне ощутимое доказательство слов учительницы. Кто же знал, что подростковые фантазии его племянницы откроют такой ящик Пандоры?
Завуч внимательно осмотрел руку Златы и нахмурился. Звонок с урока вывел его из оцепенения.
— Можете быть свободны, — только и сказал он, а сам быстро набрал номер Марии Федоровны и попросил ее привезти к нему в кабинет Балуху и Чижова. Заодно не мешало бы захватить и личные дела школьников.
Злате и Тимуру не надо было повторять дважды. Они быстро попрощались с Павлом Дмитриевичем и вышли из кабинета.
Как только зачинщики инцидента явились в кабинет завуча, стало понятно, что Тим не врал — у Балухе на скуле был виден огромный синяк, а нос Чижова напоминал расплющенный картофель.
По всем канонам, разговор должен был продлиться не один урок, но в какой-то момент Степа не выдержал и прервал поток оправданий и лжи Артура.
— Рот закрой! И так уже из-за тебя, уже в который раз в неприятности попадаем! — Рыкнул на друга Балуха. На его скулах играли желваки, а сам парень неосознанно то сжимал, то разжимал кулаки. — Все, что вам рассказала Злата Игоревна — правда. Да, выпили. Да, затащили, да, расстегнули блузку. Но ничего более. Мы хотели ее немного напугать. Дальше этого мы бы не пошли. Даже если бы не появился Тим, — Степа потупился, понимая, что только что подписал свой указ об отчислении.
— То есть, вы признаете свою вину? — уточнил завуч.
— Да, — ответил Балуха.
— Нет, — громче, чем его приятель, возразил Чижов.
— Что ж, придется разбираться. В любом случае я обязан вызвать в школу ваших родителей и оповестить о случившемся классного руководителя, — хмуро проинформировал учеников мужчина. Затем он раскрыл личные дела парней и набрал телефоны родителей.
Степа сидел, втупившись в пол. Он понимал, что в скором будущем его исключат из школы, а лучший друг назовет его врагом. Но выхода у него не было — надоело чувствовать себя ведомым бараном, который соглашается на все каверзы Артура. Хотя, чего уж жаловаться — он сам виноват не меньше. Не хотел пить в пятницу, ругаться с учительницей и, уж тем более, закрываться с ней в классе. Тогда что мешало отказаться? То-то и оно. Ну, хотя бы теперь ему станет спокойнее.
Смешно, но на душе после признания и правда стало легче.
Степа выдохнул и приготовился к встрече с мамой. Она никогда не кричала и не поднимала на него руку, но его ждало нечто похуже — осуждение в ее глазах, непонимание и молчаливые слезы, когда она думала, что он этого не видит.
Тимуру потребовалось несколько минут, чтобы сложить 2+2 и понять, кто же «слил» их заучу. Сейчас в нем клокотала такая ярость, что сравниться с ней могли, пожалуй, только чувства, испытанные им в пятницу. Он чувствовал себя преданным. Да еще и кем? Человеком, который уже много лет называл себя его другом!
Он нашел Сашу в столовой — та как раз брала пирожок на обед и очень удивилась, когда Тим буквально вырвал ее из толпы и куда-то потащил.
Как только они оказались под лестницей, парень грубо развернул девушку к себе лицом и посмотрел ей прямо в глаза.
— Ну, рассказывай! — рявкнул Тим.
— Что? — съежилась от страха Саша.
— Как слила меня своему дяде и наплела сказки по поводу учительницы-нимфоманки!
Глаза девушки расширились от удивления, и она отступила на шаг.
— Тим, я не хотела…
— Да, так не хотела, что в субботу пришла с самого утра с ревизией! А я-то еще и подумал, чего это Саша так заволновалась? Неужели так волновалась? Еще и беспокоилась обо мне — все в квартире проверила, свою помощь предложила — разве что под кровать не заглянула. А ты, оказывается, у меня любовницу искала!
На последних словах Тим ударил кулаком о стену — слов для выражения эмоций уже не хватало. Девушке же нечего было сказать — она только молчала, а по щекам катились крупные слезы.
— Слышишь ты, Холмс, для начала выясняй все подробности, а уж потом сливай тех, кого называла «друзьями»!
— Тим… — постаралась снова оправдаться Саша, но парень не слушал. Он резко развернулся и посмотрел на нее.
— Значит так — у Златы Игоревны и двоих наших одноклассников произошел очень неприятный конфликт. Я помог разрулить его. По каким-то фантастическим причинам училка решила замять дело. А теперь же, из-за твоего длинного языка, их исключают.
— Что?
— Что слышала.
Тим отвернулся и сделал несколько глубоких вдохов чтобы успокоится. Когда он заговорил, голос звучал спокойнее и сдержаннее, чем пару минут назад.
— Саша, усвой на будущее — если возникают сомнения — попробуй спросить, а потом уже заваривай кашу. А теперь, прости, но я тебя видеть не хочу. По крайней мере, сейчас, — Фалеев закинул рюкзак на плечо и направился к лестнице.
Девушка вдруг поняла, что это ее единственная возможность узнать то, что она так и не спросить в субботу.
— Тим, а ты бы мне ответил тогда? — от ее слов парень замер. — Если бы Павел Дмитриевич ни о чем не узнал, ты бы мне рассказал, почему вы закрылись в классе, а она была раздета?!
В ее голосе теперь звучала такая же злость, как и у Тима — она понимала, что ему нечего было ответить. Он даже не повернулся.
— Это была не моя тайна, — глухо отозвался школьник, будто это объясняло все.
— В таком случай, не надо полемики! Не говори мне о честности, если не готов сам поступать также! — грудь Саши тяжело вздымалась, а горло болело от громких слов.
Как же ей было обидно! Он накричал на нее и отчитал, как провинившуюся малолетку, а ведь сам ничем не лучше! Ни словом не обмолвился о произошедшем, а все туда же — учит жить.
Кажется, в тот день, когда Тим ушел, так и не обернувшись, и не попрощавшись, Саша наконец поняла, что больше не любит его. Нельзя всю жизнь гоняться за призраками и верить, что мальчишка полюбит тебя только за красивые глаза. Иногда ты можешь быть идеальна во всем, но для него ты будешь оставаться только другом.
Это было горько и обидно, но лучше уж получить этот урок сейчас, чем расплачиваться за него многие годы.
