и сразу увидела Вику, примостившуюся с ногами на подоконнике лестничной клетки. Подошла к ней тихо, обняла, прижала к груди ее голову, шепнула в ухо слезно:
– Прости меня, а? Ну прости… Сама не понимаю, что на меня вдруг нашло… Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, ты самое дорогое, что у меня в жизни есть, доченька…
– Я тоже люблю тебя, мам. Только давай с тобой договоримся, ладно? Давай договоримся, что ты больше не будешь так меня опекать, так контролировать. Поверь, я знаю, что делаю. Я уже взрослая, мам…
– Хорошо, хорошо, договорились… Пойдем домой, а? Пойдем спать. Завтра воскресенье, я пирог с капустой печь буду, твой любимый… Утром проснешься – и пирогом пахнет, здорово же! Пойдем, доченька, пойдем…
* * *
Утром Ирину разбудил Сашин звонок. Кое-как открыла глаза, ответила хрипло:
– Да, слушаю…
– Доброе утро! Неужели спишь еще? Я тебя разбудил, да?
– Ну да… Я поздно заснула… А который час, а?
– Уже девять. Извини, что разбудил. Но утро такое хорошее, и день будет хорошим… Давай пойдем куда-нибудь? А лучше давай на пикник в лес поедем! Хорошая идея, правда?
– Да, но… Я не готова никуда ехать… К тому же я обещала Вике пирог испечь…
– А мы никуда и не торопимся, пеки свой пирог на здоровье! Часам к двенадцати управишься, надеюсь?
– Да, должна успеть…
– Тогда вставай и принимайся за дело! Ровно в двенадцать я буду тебя ждать у подъезда! Да, для меня кусочек пирога не забудь прихватить… Договорились?
– Да. Договорились. Уже встаю…
Сашин голос звучал в трубке так уверенно и весело, что и мысли отказаться от поездки в голову не пришло. А ведь могла бы и отказаться, если вспомнить, как он ее обидел давеча! Как наговорил всякой ерунды про то, что она якобы проговаривает свою боль как заклинание, что упивается ею… Она ему душу открыла, а он… А он…
И все покушения на обиду на этом застопорились, даже смешно стало немного. Правда, смешно! Представилось почему-то, что сидит она как злая колдунья и впрямь свои заклинания произносит, а над головой молнии мечутся и громы грохочут. Смешно…
Да и некогда сейчас обижаться, вставать надо. Она потом обо всем этом подумает, потом… Как Скарлетт из «Унесенных ветром» откладывала свои мысли на потом, так и она… Потом, все потом! С другой стороны подумает, с другого ракурса и в другой тональности. И… чем черт не шутит, может, и есть доля истины в Сашиных словах? Может, и к ней эта истина применима, если уж на то пошло? Разве она чем-то хуже других?
Встала с постели, пошла в ванную, тихо удивляясь появившимся в голове странным мыслям. Да, надо обязательно об этом подумать – потом, потом… По пути заглянула в комнату дочери – Вика спала, укрывшись с головой одеялом. Ладно, пусть спит…
С пирогом управилась быстро и даже корзинку с продуктами для пикника успела собрать. И Вика проснулась аккурат в тот момент, как поплыл по квартире запах пирога, и вышла на кухню, когда уже доставала его из духовки. Все так и получилось, как ей вчера обещала!
– Доброе утро, мамочка…
– Доброе утро, доченька! – обернулась к ней с улыбкой. – Иди умывайся, сейчас будем завтракать! Я как раз успею позавтракать…
– А ты разве уходишь куда-то, мам?
– Да, ухожу. Я на пикник еду с Сониным папой. Только не делай мне сейчас удивленную мордочку, не делай! Ах, как же с Сониным папой, да почему, да с чего бы? Сами ведь с Соней все это придумали, правда? А раз придумали, то и получите результат! Вот так-то, доченька моя милая!
– Да ладно, мам, чего ты… Я рада… А что у вас прямо отношения-отношения намечаются, да? Прямо все так серьезно?
– Ну кто ж тебе на такой вопрос сразу ответит? Это уж как получится, не знаю…
– Но ты бы хотела, чтобы все было серьезно?
– Да что ты ко мне привязалась, а? Иди умывайся!
– Ой, а ты покраснела, мам, покраснела! Ой, не могу… И тебе так это все идет, мам, правда!
– Что мне идет, не поняла?
– Да смущение это идет! Будто помолодела сразу и выглядишь как девчонка… С папой ты никогда так не краснела и не смущалась! И я правда рада за тебя, мам! Хотя думала, что вы с папой все же помиритесь, что он вернется. Была у меня такая мыслишка, честно признаюсь.
– Он не вернется, Викуся. Да и я не хочу… Наверное, это правильно, что он не вернется. Пусть он живет с той женщиной, которую любит, правда? Пусть у них все будет хорошо…
– Значит, ты его простила, мам, да?
– А я на него и не обижалась. Я не имею права на него обижаться, потому что… Я ж тебе рассказывала, как мы познакомились, как он поступил благородно…
– Да я помню, мам. Но он ведь не из благородства на тебе женился, меня своей дочкой считал… Он ведь любил тебя, наверное? А ты его любила? Меня вот папа точно любил, я знаю! И сейчас любит!
– Да, любит. И всегда будет любить. Твой папа очень хороший человек, пусть он будет счастлив.
– А ты?
– А что я?
– Ну… Ты ведь тоже хочешь быть счастливой? Тебе ведь нравится дядя Саша, да?
– Ой, Вика, отстань! Ну что ты мне настоящий допрос устроила? Я и сама еще ничего толком не понимаю, а ты…
– Ладно, все, не буду, не буду! Сейчас умоюсь и будем завтракать! А то вдруг ты на свое свидание опоздаешь, не дай бог! Я же потом и виновата буду! А все-таки дядя Саша клевый, мам, правда?
Вика хихикнула и быстро выскочила из кухни, уворачиваясь от полотенца, которым в сердцах замахнулась на нее Ирина. Выглянув в окно, увидела, что Сашина машина уже стоит у подъезда. Выходит, так и не успела с дочкой позавтракать…
Ехали долго по воскресным пробкам. Погода была чудесная, желающих выбраться за город – хоть отбавляй. Ирина пересказала Саше утренний диалог с дочерью, и он посмеялся от души:
– Так и сказала, что я клевый? Приятно слышать, что ж… Моя Соня тоже о тебе хорошо говорит.
– А что она обо мне говорит?
– Ну… Что Вике повезло с матерью, что ты добрая, что ее понимаешь… Что вы с дочерью как подруги…
– Ну да, подруги! Знаешь, как мы ругались вчера? Я даже в какой-то момент сорвалась так, что вспоминать теперь стыдно…
– А чего ругались-то?
– Да я потом тебе расскажу…
