не поняла, что он все равно нашел бы повод? Все равно устроил бы свои игрища с нами и нашими детьми. Кстати, где Матвей?
Вопрос поставил в тупик. Пришлось развести руками и признаться, что не знаю, но наверняка в безопасности, иначе Лиза бы не прилетела. А вот откуда и куда, говорить отказался, не время для этого…
– Он забрал нас, а через два года устроил целое шоу. Не хочу вдаваться в подробности, но участие Лизы в русской рулетке мы видели воочию. От начала до конца.
В его голосе появились стальные нотки, и едва ли не впервые в жизни я почувствовал, что краснею. От начала до конца… Не каждый родитель такое выдержит.
– Прошу прощения, я…
– Нет-нет, я не виню и не корю тебя, Марк. Все случилось как случилось. Не ты, так другой, но, как видишь, уж лучше так. Вижу, как смотришь на нее, а она на тебя. И тут не в рулетке дело…
Мы замолчали. Машина медленно подъезжала к аэропорту. Показал, куда нужно ее подогнать. Как только въехали на территорию, испытал облегчение. Мой новенький самолет стоял на взлетной полосе, а вокруг него кружили сервисные службы.
Владимир присвистнул, когда я велел держать курс к нему.
– Ничего себе, Вера! Вот это мы удачно заехали! Неужели первый раз в жизни полетим на самолете, да еще и частном?
Судя по ним, еще и первый раз в жизни побывают за границей. Мы остановились. Я вытащил Лизу и занес внутрь салона. Здесь все было абсолютно новое. После побоища оказалось проще заменить всю обшивку, чем вывести пятна и запах.
Уложил девушку на диван. Рядом с ней тут же оказалась ее мама. Она не могла налюбоваться на дочь. Все время рассматривала и гладила ее. Эта картина умиляла и заставляла сердце биться сильнее. Сильнее, чем когда-либо. Моя девочка. Рядом. Только моя.
Мы договорились с пилотом и обговорили маршрут. Самолет был готов на всякий случай. Все про все заняло часа полтора, и вот мы уже разгоняемся и взлетаем.
Как только оторвались от земли, на взлетную полосу выкатилась целая процессия ментовских машин. А вот и мэр подъехал. Но поздно. В этот раз я все сделал вовремя. Короткий взгляд в иллюминатор и прощальная ухмылка. А потом небо содрогнулось и взорвалось. Через несколько слоев стекла наблюдал, как огромный огненный шар и взрывная волна стирают с лица земли место, где еще каких-то два часа назад мы чуть не погибли…
Обернулся, чтобы сообщить об этом, и наткнулся на внимательный взгляд серых глаз Веры. Слова замерли на губах. Она тихо сказала:
– Мне кажется, я знаю, почему ты оказался в рулетке.
Глава 58. Лиза
Боль катала меня на своих волнах очень долго. Было то невыносимо жарко, то холодно. Голоса становились ближе и снова отдалялись. Качели… Чертовы качели.
Мыслей не было, лишь темнота, свет, жар и холод. Все вместе. Так хотелось очнуться, просто невыносимо! И я наконец смогла. Распахнула слипшиеся ресницы и уставилась в белоснежный потолок.
Когда зрачки сфокусировались, повернула голову вбок. Первое, что бросилось в глаза, это обилие цветов. Словно в комнату доставили целую оранжерею. Так красиво…
Среди пестрого великолепия не сразу заметила кресло, а в нем маленькую женщину. Она наверняка просматривала журнал и уснула. Присмотрелась к незнакомке. Загорелая, с темными с проседью волосами, очки съехали с носа.
Может, она почувствовала мой взгляд, а может, и нет, но глаза ее распахнулись, и, заметив, что я пришла в себя, она всплеснула руками. К моему удивлению, незнакомка эмоционально заговорила, но на неизвестном языке.
Ошарашенно слушала, как она болтает, что-то объясняя мне. Женщина всплескивала руками, а потом выбежала из комнаты. Я села, разглядывая помещение.
Это явно была не больница. Небольшая светлая спальня с огромной кроватью и большим окном в цветастых занавесках. Ремонт казался не новым, но очень опрятным и милым.
Вообще складывалось впечатление, что я еще сплю, что не пришла в себя и происходящее вокруг – сон. Что не было ни русской рулетки, ни встречи с родителями. Этих бешеных эмоций.
Только вот перемотанная рука говорила об обратном, возвращала воспоминания. Мысли ускорялись, и вот уже перед глазами снова дуло револьвера, которое обнимаю губами. И щелчок.
Кажется, теперь долго буду просыпаться от этого звука. Но то, что буду, – уже счастье. Я жива, мы живы, и родители…
Словно в ответ на эти мысли, дверь в палату отворилась, и влетела мать, следом за ней в проеме показался отец.
– Ничего нельзя этим итальянцам доверить. Володя, только на минутку отошла, как эта сиделка все проспала! Ужас какой-то, я и так слишком долго ждала!
Мама кинулась ко мне, осыпая лоб и щеки поцелуями. Осторожно обняла, стараясь не задеть руку, и прижалась. Она плакала, плакала и я. Обе, как последние дурочки, голосили, пока она не оторвалась и с надеждой во взгляде спросила:
– Лиза, где Матвей?
Щепетильная тема, пришлось даже отвести взгляд и честно признаться:
– Мам, я не знаю…
А затем последовал длинный и обстоятельный рассказ о том, как это получилось. Вопросы сыпались из нее как из рога изобилия. Иногда даже вздохнуть не успевала под ее напором.
Отец все больше отмалчивался, с любовью в глазах наблюдая за нами. Глядя на него, затихла. Спустя пару минут и мама наконец остановилась. Осеклась, наблюдая за нашим немым диалогом.
Раньше, еще до тех времен, когда все встало с ног на голову, когда мне пришлось вырасти, а им осознать, что родные дети остались совсем одни в страшном и неприветливом мире… Раньше мы так частенько молчали вместе во время моментов, когда слова излишни.
Спустя пару минут я спросила:
– Мне бы тоже хотелось знать, где вас держали и что с вами происходило в эти восемь лет.
Их лица вытянулись, и родители переглянулись. Уже по этим взглядам мне все стало понятно. Уж точно не сегодня и не сейчас, хотя настроены они решительно.
– Не скажете?
