Не знаю, что ему говорил Динар, и уточнять не хочу. Вдруг Макс не в курсе, что его сделка с Парфёновым удачно закончилась лишь благодаря тому, что Динар взял обязательства по её исполнению на себя. И по мне, лучше бы эти разговоры и правда остались между мной и Асадовым. Не хочу, чтобы брат себя в чём-то винил.
— Динар без ума от Тимура, — с нежностью говорю я. — И сын к нему тоже тянется. Мне очень приятно и радостно за подобным наблюдать. Всё же вы хорошие с ним отцы. Папа бы вами гордился.
— Ну и отлично. Как ты себя чувствуешь? Вы когда домой?
— Со мной всё хорошо. Домой полетим на следующей неделе. Какой срок у Нади?
Лида подходит к Максу и обнимает отца, машет мне рукой, пока я украдкой наблюдаю за Тимуром, который бегает по лужайке. Падает на ладошки, кряхтит, но тут же поднимается и снова наворачивает круги.
— Ты бы что-нибудь попроще спросила. Я в этом не разбираюсь. Хочешь, сама её набери. Но живота ещё нет. Значит, всё впереди. Честно, не знаю, — пожимает он плечами.
— Хорошо, наберу её вечером, — смеюсь я.
— Если хотите, то вместе с Динаром прилетайте. Мы будем рады. Надю скоро на ноги поставят. Места в доме много. Всем хватит.
Мне приятно слышать бодрый и весёлый голос брата и что он зовет нас с Асадовым к себе в гости. Это означает, что все недоразумения между ним и Динаром в прошлом. Они же выросли, как два брата, и больше чем просто друзья. Пусть так всегда будет.
— О, няня пришла, — восторженно восклицает Макс. — Наконец-то! Ладно, Наташка. Созвонимся позднее. Мне по делам нужно, я уже и так сильно опаздываю на встречу. Пока.
Брат машет рукой и отключается.
Через полчаса Паша и Динар появляются во дворе. Мы как раз собираемся заходить в дом. Тимур попросил пить, устав от беготни по лужайке.
— Ну что, пока, месье Колбасье? — Измайлов присаживается на корточки и протягивает Тимуру руку, но тот опять хмурится. — Ну улыбнись же дяде Паше, — просит он, но сын прячется за меня, а Динар расплывется в улыбке вместо него. — Кайфуешь, да? — хмыкает Павел, метнув в Асадова расстроенный взгляд. — Ты в детстве таким же был, признавайся?
— Хуже был, Паша, — смеётся Динар, похлопав его по плечу. — И мальчикам тоже не улыбался. Только девочкам.
— Ожидаемо. — Измайлов проводит рукой по волосам. — Я на девчонку точно не похож. Ладно. Позвоню тебе, как решу общую проблему. Пока, Наташ.
Мужчины пожимают на прощание руки, и Паша идёт к машине.
— Нагулялись? — спрашивает Динар, обнимая меня за плечи.
— Да. Два часа в парке и полчаса на лужайке посадили не только батарейку Тимура, но и мою.
— Дай мне ещё десять минут, я соберу бумаги, и поедем домой. Степан уже всё купил. Я обещал мясо пожарить вечером и посидеть на террасе, помнишь?
— Да, — с упоением отзываюсь я. — Обожаю, когда ты готовишь. Всё же жаль, что ты решил его продать. Здесь очень хорошее место… — предпринимаю я попытку отговорить Динара от продажи этого шикарного дома.
— Я за то, чтобы в доме кто-то жил и он не пустовал. Меня почти год в Питере не было. Измайлов изредка появлялся, чтобы проверить, как здесь и что, расплачивался с охраной и домработницей. Я отвык от этого места. К тому же перевожу бизнес в Европу. Так что не жаль, Наташа. — Динар целует меня в макушку. — Ещё лучше купим.
39 глава
Наташа
По дороге домой Тимур засыпает в детском кресле. Мы катаемся по городу, чтобы дать ему время восстановить силы перед посиделками с шашлыками. Раз днём не получилось дать ему полноценно отдохнуть, то уложим пораньше вечером. Динар почти всё время разговаривает по телефону, я наблюдаю за ним украдкой, и так тепло внутри, что он снова в моей жизни. Дома Динар уходит на кухню мариновать мясо, а затем разжигать мангал на улице. Мы с Тимуром перетаскиваем часть игрушек из гостиной на террасу, располагаясь на деревянном полу. Сыну понравились роботы, я только сейчас заметила, что у него появилось несколько новых. И ещё он отлично умеет с ними обращаться с помощью пульта управления. Будни отца и сына явно не проходят даром.
— Ты уже решила, в какие секции хочешь его отдать? — слышу голос Динара за спиной и вздрагиваю.
Я не заметила, как он подошёл. Асадов вновь смотрит на меня пристально, изучающе. Как и у себя в доме. Интересно, о чём он думает?
— Да. Плавание и бокс. Если ему, конечно, понравится. А ты бы в какие хотел? — Мне действительно важно знать его мнение на этот счёт.
Мы не говорили о темах воспитания, но я почему-то уверена, что во многом будем иметь схожие взгляды. Всё же есть свои плюсы в том, что у нас с Динаром был один отец.
— Можно шахматы и программирование. Пригодится в жизни. Я просто спросил, — пожимает он плечами. — Но в спорт обязательно мальчика нужно отдать. У меня почти всё готово. Где сядем? В доме или на террасе?
— В доме. Мне лень тащить всё на улицу: стульчик, посуду, скатерть...
— Понял. Тогда можете идти мыть руки и садиться за стол. Я через десять минут закончу и зайду.
За ужином мы продолжаем обсуждать будущее Тимура, а потом я рассказываю Динару о звонке Максу, про проделки девочек. Асадов, как и брат, припоминает мне историю, когда я так же, как и Дина, отрезала себе волосы. Помню, что мама была шокирована этим поступком и оплакивала мои длинные косы. В детских воспоминаниях Динара очень мало — это из-за разницы в возрасте. Она у нас ощутимая. И теперь я сильно жалею, что сторонилась Асадова. Да, он замкнутый, молчаливый, многое держит в себе, но он невероятный. И всегда был со мной рядом, готовый прийти на помощь.
Динар остаётся на кухне наводить порядок, а мы идём с Тимуром в детскую. Он вцепился в меня маленькими ручками и не отпускает. Даже не позволил отцу отнести себя наверх, хотя весь вечер ему улыбался. Не знаю, что на него нашло. Почти час я читаю ему сказку. Возможно, так сказывается насыщенный событиями день. Всё же Тимур привык к режиму и днём его нужно укладывать спать.
Асадов заглядывает к нам, когда я собираюсь выйти из детской.
— Заснул? — тихо спрашивает он.
Я киваю, сжимая видеоняню в руке.
Динар приближается, и я чувствую, как румянец начинает подбираться к скулам. Так всегда происходит в последнее время, когда мы остаёмся наедине. Асадов подходит к кроватке, ласково улыбается, скользя взглядом по детскому лицу, а потом переводит глаза на меня. Пульс тут же ускоряется.
— Обещаешь же вести себя тихо? — Чувственные губы расплываются в мягкой усмешке, когда он обнимает меня за талию.
Мы выходим из детской и останавливаемся у двери в мою спальню. Динар прижимает меня к стене и проводит губами по подбородку. От картинок, которые предстают перед глазами, — как он брал меня вчера на кухне, на столе, а потом в гостиной на диване — меня тут же накрывает… Помешательство, ей-богу... Я когда-нибудь буду спокойнее реагировать на прикосновения этого мужчины?
— Нет, не обещаю, — упрямо тяну я. — У тебя какой-то незакрытый гештальт? Почему в моей комнате?
Динар ничего не отвечает, впивается в мои губы поцелуем, а потом затаскивает в спальню.
— Твоя стена тщеславия ещё жива? — замечает он как бы между прочим мои грамоты в рамках.
В прошлой жизни я занималась танцами и плаванием и неплохо в этом преуспевала, пока не получила травму ноги.
— Почему ты её так называешь? — Дрожащий голос выдаёт волнение.
Асадов тянется к бретелькам моего топа и спускает их вниз, оголяя грудь. Внизу живота уже давно разбушевался огонь, требуя освобождения. Может, такие яркие чувства, потому что у меня секса три года не было и это просто физиология?
— Ты завидовал мне, да? Потому что у тебя не было стольких знаков отличий? — подначиваю его, понимая, что дело в чём-то другом.
Эти вопросы всего лишь отвлекающий маневр.
— Напротив. Всегда радовался твоим успехам, Наташа.
— Но никогда не хвалил...
— Чтобы не зазнавалась. Я говорил вчера, что компенсирую своё настойчивое поведение чуть позже, помнишь?
