столик с отделениями для памперсов.
– Давай ещё вещи посмотрим?
Меня захватывает азарт, и я уже не могу остановить себя.
– Ты не устала?
В голосе Яра проступает беспокойство, но я мотаю головой. Не особо люблю ходить по магазинам, но тут меня взял в плен этот калейдоскоп детских прибамбасов. Тяну Ярослава в ту половину зала, где все для девочек. Он с трепетом берет детский костюмчик, и я замираю на середине пути. Просто стою и запоминаю этот момент. Он, такой огромный, и в его руках крохотное платьице. Это настолько мило, что в носу начинает щипать от слез умиления. Быстро моргаю, чтобы сбросить наваждение.
К нам подходит молодая девушка и докладывает:
– Ваш заказ принят. Все будет готово через три недели с доставкой по указанному адресу.
Мы находимся в магазине, пока я не ощущаю усталость, и Ярослав не усаживает меня в кафе. Здесь приятно пахнет обжаренными кофейными зернами и сладостями. Только сейчас понимаю, насколько голодна, и делаю заказ.
– Ты довольна?
Рядом со столиком стоят пять огромных пакетов. И я сама сейчас пугаюсь такого количества покупок.
– Боже, почему ты меня не остановил?
С ужасом окидываю взглядом приобретения и закусываю губу.
– Зачем?
– Ну к чему им столько всего?
Ярослав берет мои руки в свои ладони и подносит к губам.
– Сколько нужно, столько и покупай. Могу себе позволить. У моих дочерей должно быть все и самое лучшее. Поняла?
Внимательно смотрю на него. Меня пронзает догадка. Конечно же, сейчас Ярослав будет компенсировать свое несчастливое детство. И делать это на своих детях. Это естественно, и у меня пропадает всякое желание возражать. Он имеет полное право.
В суете и других покупках пролетает несколько дней. Ярослав находится со мной почти все время, и это вызывает бурю счастья. После очередного набега на магазин возвращаемся домой измотанные, но счастливые. Зинаида начинает уже привычно суетиться, но я заверяю её, что мы не голодные и я хорошо перекусила.
Только Ярослав отпускает Зину, в дом стучат – и входит Руслан.
– Добрый день, Ульяна. Ярослав, есть разговор.
– Говори.
Руслан мнется и кидает взгляд на меня.
– Смелее, Рус.
– Вычислили мы этого писаря.
Я напрягаюсь и превращаюсь вслух. Ярослав смотрит на меня, но я остаюсь предельно спокойной. Мне тоже важно узнать, что к чему. В комнате повисает молчание.
– Руслан, почему вы мне не доверяете?
У обоих мужчин вытягивается лицо от удивления. Руслан опускает взгляд на пол.
– С чего вы взяли, Ульяна?
– Да, солнце, с чего ты так решила?
– Я просто вижу, как вы относитесь ко мне. С какой-то опаской. Сейчас не хотите говорить, что к чему.
– Я просто не хочу вас беспокоить зря.—Впервые вижу его искреннюю улыбку и застываю от неожиданности. —Вы в положении. Только что после больницы, и сейчас я просто берегу ваши нервы.
Не ожидаю таких слов и становится немного не по себе от обвинений в его адрес.
– Все в порядке. Спасибо. Так кто мне писал?
– Да говори уже, Рус.
Голос Ярослава разрезает пространство между мной и мужчинами. Моргаю, чтобы сконцентрироваться.
– Это был Игорь.
– Что? – ноги подкашиваются, и я замечаю, как Яр дергается в мою сторону, усаживая на стул.
– Ну вот, – ворчит Руслан, наливая в стакан воды, – я же говорил, что не нужно сообщать это вот так.
– Подождите, – начинаю растирать виски, оттягиваю время, – а как вы его нашли?
– Ну, скажем так, он не очень-то и скрывался. Вы его поместили в черный список, и он продолжал вам писать и звонить в надежде, что вы ответите, вот мы и пробили владельца номера. Яр, я прошу прощения, но в той ситуации мне пришлось сразу его горяченького брать и вытряхивать из него информацию.
– Нормально все.– Ярослав опускается передо мной на колени, всматривается в лицо:—Ты побледнела. Все хорошо?
Делаю несколько вдохов, прислушиваюсь к организму и киваю.
– Все хорошо, просто не ожидала, что он может так поступить. А зачем он это делал? Зачем звонил мне?
– Ну, – Руслан снова замолкает, а мне хочется его встряхнуть за медлительность, – денег хотел. Думал, сейчас вас шантажировать начнет, и вы его проспонсируете. И статья, кстати, его рук дело.
– Как это?
Ахаю и смотрю на Ярослава. Его губы превращаются в тонкую линию, а кулаки на коленях сжимаются до предела. Он в бешенстве, и я это улавливаю моментально. Поражаюсь такой удивительной связи между нами. Успокаивающе кладу руку на его плечо. Под пальцами напряженные мышцы, и я непроизвольно их разминаю.
– Ну вот так. Он один из людей Марата. Собственно, он же и был его глазами, когда Марат сидел под замком. И вас нашел специально, сыграл в чувства и всю информацию скрупулезно копил, чтобы потом передать Марату. Ну и мы нашли у него фото из в вашей камеры.
– Он признался?
Руслан громко фыркает.
– Обижаешь, шеф. Признался. Он просто психанул, что его угрозы остаются без внимания и отослал якобы интервью от лица Ульяны в мелкую газетенку, но и этого хватило, чтобы до тебя дошло.
– Кстати, – я прихожу в себя и чуть не вскрикиваю, – Яр, а что со статьей?
Во мне снова просыпается паника. Как я могла упустить этот момент? Ведь его обвинили в изнасиловании!
– А что с ней? Мы на днях выпустили опровержение, заявив, что в тот период, когда вышла статья, ты была в больнице. Предоставили доказательства. Выписки, показания персонала.
– А фотография?
Дыхание перехватывает, и я против воли вцепляюсь в ткань футболки Гаврилова. Он морщится, но не от боли.
– Ну, – он неуверенно смотрит на меня, – сказали, что это у нас своеобразные ролевые игры. Прости.
– Боже…
Утыкаюсь в сложенные ладони и какое-то время прихожу в себя.
–Уль, ну там особо не было вариантов.
– И это помогло?
Голос меня предает и звучит как писк.
– Ну, вроде бы помогло. Я же сижу сейчас перед тобой, а не в СИЗО.
Я уже открываю рот, чтобы высказать все свое негодование, но нашу беседу прерывает звонок моего телефона. Какое-то время тупо смотрю на номер папы, гадая, зачем он звонит.
– Не ответишь?
– А, – отмираю и принимаю вызов, – конечно.
– Да, пап.
–Доча, а что у вас там происходит?
По лицу Ярослава понимаю, что он прекрасно слышит вопрос отца.
– В каком смысле, пап?
– Что это за статейки про вас и вашу жизнь? Что ещё за изнасилование. Уль, – папа понижает голос до шепота, и я напрягаю слух, – Ярослав тебя изнасиловал?
И столько ужаса в папином вопросе,
