не могу. Сейчас лучше так.
— Ты похудел, кажется... - Не сдержавшись — закатываю глаза. — Плохо тебя соседка кормит да?
Воспоминания об ужинах Марьяны, как ни странно, отзываются теплом. Сгоревшая к чертям курица не верх кулинарного искусства, но старания я оценил.
— На убой кормит, Юля. Можете не волноваться. Разнообразно. Она у меня повар, представляете?
Не знаю, понимает ли Юля, что я ей вру, но подыгрывает мне и кивает уважительно.
— Повар — это хорошо. хотя бы с голоду не умрешь. А вообще передай ей... —Женщина улыбается и тянется к моему лицу. По взгляду вижу, что готовится сказать какую-то гадость, но не пресекаю. — Если бы я была твоей любовницей, зятек, то на других тебя уже не хватило бы.
Юля долго со мной прощается. Я облегченно выдыхаю, только когда получается выпихнуть её из квартиры. Снова стою в проеме открытой входной двери и смотрю на такую же дверь напротив.
Борюсь с порывом позвонить и договорить. вроде бы тянет, но понимаю, что лучше не надо. Марьяна будет допытываться, я беситься из-за этого ее загадочного Стаса.
Поэтому, преодолевая себя, закрываю дверь изнутри. Пожалуй, нам лучше сначала разобраться с ее делом, а потом уже заниматься личным. Если она, конечно, еще захочет.
На следующее судебное заседание по делу я еду, волнуясь ещё сильнее, чем в прошлый раз. Меня всё так же съедают сомнения насчет встречи Вадима с Кириллом. Титова хочется задушить, но он продолжает гнуть свою линию: с Кириллом он не встречался.
Иногда я убеждаю себя, что Вадиму просто нужно верить. Иногда снова открываю переписку с «Доброжелателем» и утопаю в отчаянье. Потому что только дура может смотреть на эти фото и тратить время на придумывание допустимых версий.
На самом деле, их нет. Если бы Вадиму нечего было скрывать, он ответил бы на мой вопрос честно. А так.
Заходя в зал судебных заседаний, ощущаю дрожь в пальцах. Я потеряла чувство надежного плеча.
Я не знаю, по соседству со мной за столом сидит друг или враг.
Поворачиваю голову на Вадима. Смотрю... И сердце сжимается. По-женски я в него, кажется, влюблена. Но любые чувства к нему приправлены страданиями и раздражением.
Почему нам так сложно просто нормально поговорить? Или он думает, что я на это не способна?
— Что? — заметив слежку, Вадим поворачивает голову и задает вопрос. Я просто мотаю головой. Ничего.
Начать выяснять отношения сейчас было бы верхом глупости.
Судья заходит в зал через свою дверь. Мы встаем.
На Кирилла сегодня я стараюсь в принципе не смотреть и не реагировать. Не хочу доставлять ему удовольствие собственными сомнениями. Я вполне допускаю, что «Доброжелатель» — это он. И встречу эту организовал, а потом отправил снимки просто чтобы поссорить нас с Вадимом. Только если это так — почему бы всё тому же Вадиму не объясниться?
Не понимаю.
Может после заседания попробую выяснить ещё раз.
А пока веду себя так же, как на прошлом. Внимательно слушаю, но не вмешиваюсь.
Отличие в единственном: сегодня не могу просто восторгаться мастерством Вадима. Постоянно ищу подвох.
В глубине души очень сильно надеюсь его не найти. Но он находит меня сам.
— ваша честь, мы хотели бы приобщить к делу ту самую доверенность, на основании которой было произведено сделку.
Когда один из адвокатов Кирилла встает и протягивает в сторону судейской трибуны бумажку, у меня ускоряется сердце.
— Давайте.
Судья позволяет, мужчина обходит стол и движется к ней. На обратном пути
траектория его движения меняется. ещё один документ ложится на наш стол.
— Изучайте.
Он произносит с легкой издевкой, улыбаясь мне. И пусть изучать явно первым должен был бы Вадим, документ в руки хватаю я.
Пробегаюсь взглядом и холодею. Потому что даже мне, человеку без юридического образования, понятно, что подпиши я подобную доверенность, мои акции можно было совершенно легально продать, подарить... Да хоть на собаку переписать. Что-угодно сделать.
Но дело в том, что я этого не подписывала.
Поворачиваюсь к Вадиму и смотрю в глаза. На лице мужчины я не вижу ни волнения, ни даже заинтересованности, а сама ужасно злюсь сейчас.
— Я этого не подписывала, — говорю уверенно. Жду от Вадима кивка, но он как будто не слышит.
— Сторона истца, вы хотите что-то заявить? — я от Вадима реакции не получила.
Судье не ответить он не может.
Я склоняюсь ближе и требую:
— Скажи, что мы протестуем. Я этого не подписывала.
Мой голос срывается, но я снова не вижу никакой реакции. Вадим на меня даже не смотрит. Только на судью.
— Нам нужно время для изучения, Ваша честь.
От его просьбы у меня поднимается давление и обрывается сердце.
— Нам не нужно никакое время.
Шиплю, игнорируя тот факт, что со стороны это может смотреться подозрительно.
Кирилл сейчас наверняка улыбается. Судья слегка недовольна. Но я не могу сдержаться.
Мой страх и непонимание выливаются в настойчивость.
— Я этого не подписывала, Вадим. Скажи, что я этого не подписывала.
В ответ на мое требование Вадим наконец-то скашивает на меня взгляд. Он тоже недоволен. Глазами требует прекратить истерить. Но я не могу.
— Ваша честь, — не сдержавшись, поворачиваюсь к судье и обращаюсь уже к ней. У женщины приподнимаются брови. Она удивлена, ведь раньше я по собственной инициативе ни слова не произнесла.
— Слушаю вас, истец.
Хочу встать и сама сказать то, что должно быть озвучено, но Вадим придерживает меня за руку и заставляет плотнее вжаться ягодицами в стул. Тянет к себе, говорит на ухо:
— Не порть мою работу, Марьяна.
От возмущения я теряюсь. Хватаю ртом воздух, мысли разлетаются.
Вместо меня встает Вадим.
Улыбается судье, повторяет:
— Нам нужно время на изучение документа, Ваша честь.
— Хорошо. Тогда объявляю перерыв.
Молоточек стучит по дереву. Комнату заполняет шуршание одежды. Все встают, а я таки сижу на стуле. Чувствую себя потерянной, а ещё... Преданной.
Вадим не ждет, пока я оживу. Собирается и движется к выходу. Я со всё того же места вижу, как в дверном проеме его догоняет Кирилл. Улыбается, хлопает по плечу.
И пусть Вадим не реагирует на этот жест явной приязнью, придушить я хочу именно его.
Я вылетаю из суда с задержкой. Догоняю Вадима по пути к его машине.
Бью по плечу, требуя остановиться. Он просто оглядывается
