— Ты все перепутала..
— Да, — нервно тереблю пальцами и говорю дрожащим голосом, хочу преподнести ему красиво, чтобы… чтобы что, незнаю…
— Он сказал… он сказал, что я не его пациентка, — а пациентка психиатрической больницы и это правда. Потому что я не знаю, что со мной творится, почему я так себя веду и почему так страшно сказать ему, что у нас будет ребенок. Я сама в шоке, да, когда после осмотра и расспросов, врач сказал, что возможно я беременна, и со мной все в порядке, и мне нужен уже акушер-гинеколог, а не терапевт.
Боже… я так растерялась… что вместо того, чтобы идти на УЗИ, как посоветовал врач, а потом подняться, там же, на другой этаж к гинекологу, я побежала в аптеку за тестом.
Была ужасно шокирована, когда в туалете увидела две полоски. По-моему я до сих пор в шоке, потому что вместо того, чтобы сказать, что у нас будет ребенок, я говорю:
— Он сказал, что в следующий раз если я захочу черники, ни есть ее так много и тем более замороженной.
Герман похожу разочаровывается моим ответом, потому как он отходит от меня, садится на диван, тяжело вздыхает.
— И все?
— Да, сказал тошнило от черники.
— Так и сказал? — я киваю.
— Больше ничего?
— Ничего… — молчу, потом собираюсь с мыслями и говорю, — Гер
— Да милая, говори уже! — он напирает, — что он еще сказал?
— Сказал… он сказал…
— Алёна милая, не бойся… ну же.
— Он сказал, что со мной все в порядке. Да, так и сказал.
— Ладно… я рад, что с тобой все в порядке. Никаких анализов и допольнительного обследования не назначил? — я киваю, что нет, — ладно.
— Герман..
— Да милая, — он подходит, помогает встать, — скажи как есть..
— Я хотела сказать, что я хочу. кушать… там есть творожный десерт с черникой. в том кафе..
— Боже Алена. — он смеется, — я даже знаю причину твоего хотения черники.
— Правда? Что ты знаешь?
— Я знаю, что ты любишь чернику. Полюбила вдруг, внезапно.
— И все? — я жду, Гер я так жду, чтобы ты сказал, что женщины когда хотят чего-то много, то они беременны. Ну же скажи, что ты очень хотел бы.
— Пошли, ты же кушать хотела, — подмигивает, — будем ждать, когда ты созреешь.
— Созрею? — он тянет меня к выходу.
— Ага. Тебе срок до вечера. чтобы созрела, хорошо?
— Хорошо.
— Мы вечером едем к маме, не забудь.
Боже дай мне силы и уверенности, что я нужна, что мы нужны. Мы с ним не говорили о детях. Да мы вообще эту тему не обсуждали, поэтому я не знаю, как он относится к тому, что я беременна.
Не подумает ли что я специально залетела, чтобы привязать его к себе?
Так страшно, что я не могу полноценно радоваться за нас. За себя, за Германа и малыша, которого ношу под сердцем. ИНтересно на кого он будет похож? Елс девочка, то я хотела бы чтобы она была похожа на Германа, потому что у него красивые большие глаза и длинные ресницы, которые ей не надо будет красить. Я иду взявшись за руки с Германом, и тихо незаметно глажу свой животик, через пуховик.
— Что там? — интересуется Гер.
— Где?
— Там, где трогаешь.
— Там… урчит, я же голодная.
— Я тебе говорил, что когда-нибудь придушу?
— Нет.
— Ну вот считай, что сказал.
— За что?
— За все.
— Кстати я не сказала, но название компании такое красивое. Никогда не видела подобного шрифта.
— Да мне тоже очень нравится.
— Я тебе кое-что должна сказать, — решаю все таки, когда мы заходим в кафе, что не должна скрывать и боятся. Скажу сейчас, пока мы не сели за столик. Пусть знает и пусть что будет, то и будет.
— Ну наконец — то. Говори!
— Ой! Аленаа! Как хорошо, что вы тоже здесь! — Наташа заходит с Робиком под руки, мужчины пожимают руки друг другу, — давайте обедать вместе? — предлагает счастливая Наташа, — я такая голодная, что кажется съем слона.
— Я тоже, аж слюнки текут! — говорю и замолкаю, когда ловлю на себе взгляды всех стояших рядом, — я просто сегодня не завтракала, — и это правда, утром я сделала Герману омлет, сама не хотела, потому что тошнило. Герману же сказала, что ночью ела, поэтому завтракать не хочу.
Мы оставляем на вешалке у входа верхнюю одежду и двигаемся в дальний угол помещения.
С одной стороны я рада, что к нам присоединились Наташа с Робиком, с другой, я не опять не смогу сказать про ребенка.
Мужчины за обедом обсуждают рабочие моменты, мы с Наташей предстоящую ее свадьбу.
— Кстати на следующей неделе мы летим в Париж. Ты же помнишь? — спрашивает Гер.
— Конечно.
— Оо Париж-город влюбленных, — мечтательно произносит Наташа.
— Мы летим на свадьбу, — говорит Герман, — хорошо, что загран паспорт уже готов.
На десерт мы с Наташей остаемся вдвоем, мужчины покидают нас, и мы вдоволь, под удивленный взгляд Наташи, наедаемся черничного десерта.
***
До вечера Людмила Марковна напрягает меня с работой так, что у меня не остается свободной минуты, чтобы пойти к Герману за поцелуем и наконец признаться.
Ну значит не судьба, решаю я и продолжаю работать.
— Милая, — Гер в конце дня сам находит меня за кучей бумаг. — оставь все, поехали нас ждут.
— Ну мне так много надо сделать… — я смотрю на кучу бумаг, Гер тоже туда смотрит.
— Я и так зол на тебя, потому что ты ни разу не пришла ко мне.
— Очень много работы, — я поднимаюсь к нему, обнимаю, беру в руки его лицо, целую носик, а он плавно перемещается к губам.
— Я тебя накажу, — кусает нижнюю губу, — за сегодня и еще за кое-что, но это позже. Сейчас нас ждет моя мама. Поехали.
— Господи, у них еще стоит елка! — я зачарованно смотрю, когда мы переступаем порог дома родителей Германа.
Здесь еще стоит праздничная атмосфера. Волшебство кружит в воздухе под свет мигающих разноцветных гирлянд.
— Ой ну неужели вы приехали? — кричит мама Германа и бежит обнимать нас, следом и отец Германа.
— Мы тоже очень соскучились мама, — говорит Герман.
— А что Нет? Я очень соскучилась, — говорю и еще раз обнимаю эту милую женщину.
— Давайте быстро мойте руки и к столу! — говорит папа Германа и потирает руки, — пока вас ждал слюни пускал, твоя мама не разрешала даже нюхать утку!
Мы смеемся.
— Бедный мужчина голодный из-за нас! — говорю и прохожу в ванную, которая расположена на первом этаже.
Вообще дом родителей Германа очень большой. Для меня словно вилла, разделена на два крыла. В правом расположены спальня родителей и две гостевые, в каждой комнате у них своя ванна. Наверно в этих гостевых располагаются дочь и дети, когда приезжают в гости, я так думаю. На левом крыле три спальни. Одна обставленная, в которой мы спали в прошлый раз, а другие пустые, просто отремонтированные.
После Чудесного ужина мы остаемся в гостиной одни с Германом. Разбирать елку.
Родители поднимаются к себе.
— Иди ко мне, — говорит и тянет меня за собой к елке. Точнее на пол, под елкой. На маленький пушистый ковер, — посидим чуть, потом начнем разбирать.
— Хорошо, — я располагаюсь между разведенных ног Германа, спиной к нему.
Он зарывается в мои волосы и целует шею.
— Я очень соскучился.
— Я тоже.
Гер гладит живот под свитером, нежно, спускаясь ниже к пуговице на джинсах.
— Больше не надевай джинсы, они же обтягивают живот, — говорит и поворачивает мою голову к себе.
— Хорошо, — отвечаю на автомате и в этот момент даже не задумываюсь о том, с чего вдруг такие предостережения с его стороны?!
— По-моему я тебя сейчас трахну под елкой, — он тыкает меня стоячим каменном членом.
— Даже и не думай! Гер родители не спят, могут спуститься в любой момент! — я от страха поднимаюсь, но Гер не дает, и я остаюсь сидеть перед ним, поджимая под себя колени.
— Ладно не буду! Иди ко мне! — тянет меня к себе и сажает на колени, — я хотел тебе это сказать в Париже, но больше тянуть не могу, да и здесь атмосфера ничуть не уступает огонькам Парижа! — говорит и тянет руку в карман.
