стонов голосом спросила его. Мы без сил лежали на влажных от пота, пропахших нашим убийственным сексом простынях и медленно возвращались к жизни.
Он промолчал. Просто погладил меня по голове, как маленькую. Потом перевернул на бок. Прижал спиной к своей груди, так что темная поросль на ней щекотала мои лопатки. Приятно так…
Умастил широкую ладонь на моем животе и только потом произнес тоном заправского зануды:
— Хочу и делаю. А тебе надо поспать хоть немного — скоро поедем в офис.
— Ненавижу тебя — еще успела прошептать, прежде чем улететь в сон, словно только и ждала его слов, давших мне на это разрешение.
Когда через полтора часа мы садились в машину, то опять молчали. И всю дорогу до офиса, не произнесли ни слова, благо ехать было всего десять минут. Жаль, что всего десять, потому что все это время Платон держал меня за руку.
Поглаживал ладонь, перебирал пальцы, разглядывал их, словно увидел в первый раз. И эти его движения были до странности интимными. Гораздо откровеннее, чем даже тот безумный секс, которым мы недавно занимались.
На выходе из лифта на нашем, «директорском» этаже нас остановили:
— Платон, ну наконец-то! Я уже устала дозваниваться до тебя. Нам надо поговорить.
Волшебно-доброжелательная Светлана Геннадьевна кинулась нам наперерез.
— Наедине, без твоей помощницы — все-таки это наше с тобой личное дело, — добавила нежным голосом, брезгливо рассматривая мой, еще со вчерашнего дня распухший, и окончательно истерзанный сегодняшними поцелуями рот.
Перевела взгляд на разбитую моим кулаком губу Платона и на миг ее лицо исказила такая бешеная ревность, что даже воздух вокруг нас начал потрескивать.
— Поговорим у тебя, Свет, — кивнул Платон.
Повернулся и бросив мне на ходу: — «Павла Сергеевна, через пол часа мне кофе в кабинет. Только сделайте сами, пожалуйста», — шагнул обратно в лифт.
Ну вот, хотели вернуть хладнокровного зануду Платона Александровича? Получите и распишитесь. Уже передумали? Ну извините, Павла Сергеевна, Вселенная услышала ваш запрос и поспешила его исполнять…
В приемной меня встретил откровенно ненавидящий взгляд Алины:
— Интересно мне, почему это вы на работу забили, Павла Сергеевна. Я тут за вас должна дела делать?
Скривила губы и прошипела:
— И вообще, зачем делать то, в чем нет никакого смысла?
— Вас же родители сделали зачем-то, хотя какой в этом смысл? — на автомате ответила я.
Услышала выплюнутое мне в спину: — «Я красивая, не то, что некоторые!» — и открыла дверь в свой кабинет.
Да так и застыла, глядя на вольготно развалившуюся в креслах для посетителей парочку.
— Я могу узнать, что вы делаете в моем кабинете? — вопрос я адресовала вальяжно развалившемуся в кресле мерзкому Диме. Судя по выражению его лица, в чужом кабинете он чувствовал себя как дома.
На вторую персону, с отрешенным видом глядевшую в окно, смотреть я не хотела.
Потому и обратилась к красавцу, все еще сияющему фингалом, оставленным моим кулаком. Вот я молодец, сначала одного брата побила, потом второго… Похоже, у меня входит в привычку тумаки им раздавать.
Дима в ответ сложил свои красивые губы куриной гузкой и поцокал языком:
— Тебя ждем, дорогуша. Хотим задать несколько вопросов. Заодно с твоим шефом побеседовать о том, кого он у себя на груди пригрел. Знаешь, как обычно называют продажных гадин?
— Откуда мне знать, как вы там между собой друг друга называете, — ответила я, и выглянула в приемную:
— Алина, почему посторонние находятся в моем кабинете?
— А Дмитрий Федорович учредитель нашей компании, ему можно, — ответила красавица и посмотрела на меня с победным видом, вроде как «накося, выкуси».
— Алина, это мой кабинет и никто, кроме Платона Александровича, не имеет права находиться здесь без моего позволения.
И кому я это говорю? Алиночка даже не пыталась меня услышать, — отвернулась к монитору и сделала вид, что очень-очень занята.
Размышляя, что все это может значить, я сняла пальто, не спеша повесила в шкаф и села в свое кресло. Потянулась было к своему ноутбуку, но тут длинная рука Димы выхватила его и оттащила к себе поближе:
— Ну нет, дорогуша, тут у нас имеются доказательства твоей шпионской деятельности, так что ты его не получишь. Сейчас придет кое-кто и тогда поговорим.
Я вздохнула и повернулась к своей, вроде как, подруге Маше:
— Может ты объяснишь, как вписалась во все это дерьмо, а, Маш? Ты же никогда подлой не была. Что сейчас случилось?
— А давайте я вам объясню, госпожа личный помощник, — прозвучал от двери бесстрастный голос и в кабинете материализовался милейший Егор Михайлович, начальник службы безопасности.
С ним вместе появился мужчина, чем-то неуловимо похожий на душку Егора, но одетый в костюм стоимостью, как моя трехмесячная зарплата. Да и часы у него на руке, если мне не изменяло зрение, были настоящие Patek Philippe.
В маленьком помещении стало совсем тесно, в воздухе повисло явственное ощущение тревоги. Дима почему-то побледнел и забегал глазами. Правда потом взял себя в руки и небрежным голосом осведомился:
— Егор, тебе что тут надо? Не помню, чтобы тебя звали.
— Меня не надо звать, я сам прихожу, — бесстрастному выражению лица безопасника можно было только позавидовать — вообще ни одной эмоции. И у того дяденьки, что с ним явился, на лице тоже полный мимический штиль. Красавцы, что тут скажешь. Мне бы такому научиться!
— А это Григорий Евгеньевич, — Егор широким жестом указал на зашедшего вместе с ним мужчину, — начальник службы безопасности господина Валяева. Думаю, рассказывать кто это такой нет нужды?
Я тихонько хмыкнула — мне так точно не надо. Именно гигантская корпорация Станислава Юрьевича Валяева была третьей стороной в том злополучном контракте с австрийцами, который вчера скачивали с моего ноута Алиночка и ее верный рыцарь программист Павел.
Между тем Егор выглянул в приемную и велел вскочившей со своего места и сусликом замершей посередине Алине:
— Красотка, а ну-ка, организуй нам еще два стула в кабинет Павлы Сергеевны.
— Попкой пошустрее шевели! — повысил голос, увидев, что Алина не двигается.
Вернулся в кабинет, и вдруг лучезарно заулыбался Диме:
— Вы ведь к господину Валееву хотели пойти с теми данными, которые находятся в рабочем компьютере Павлы Сергеевны, да Дмитрий Федорович?
«Интересно, почему Федорович, если он родной брат Платона, который Александрович?» — именно в этот момент решила призадуматься я. Нет бы переживать, что, кажется, меня сейчас опять в шпионаже обвинят.
Но, честно говоря, мне было как-то фиолетово — сейчас здесь находилась совсем не та Павла, что вчера. Это вчера
