не было с Ивой Джонсон никаких отношений кроме дружеских, да и те остались в далёком детстве. Потому что, когда я вырос, я перестал быть человеком, с которым можно дружить. Я обижал Иву, и не раз. Как, впрочем, и многих других. Несмотря на это она сохранила мне жизнь. До последних событий мы не виделись в течение семи лет, а судя по тому месиву, которое я видел на фотографиях, узнать меня было сложно. Но я знаю точно одно: если бы Ива могла, она спасла бы моего сына. Просто она не могла. А правда заключается в том, что я изменял Софии. Много, часто… и она об этом знала. Мы скандалили. Всегда. Почти постоянно. Мы скандалили в тот день, мы скандалили в тот самый момент, и, если у меня и был шанс вовремя увидеть грузовик, мы с Софией утопили его в скандале. Поэтому весь этот иск к Иве Джонсон похож на смешной фарс и попытку свалить свою вину на другого. Если кто и виноват в смерти моего сына, то это я и София. Спасибо. У меня всё.
Пока Маттео возвращался на своё место, в зале суда не было слышно ни звука, кроме его шагов. Он сел, и помещение погрузилось в полную оцепенелую тишину. Только спустя время судья объявил:
– Суд удаляется для вынесения решения.
Присяжные совещались недолго, хотя мнения разделились: кто-то поддерживал Иву, кто-то Софию, но почти все сошлись на том, что «данный иск – это попытка переложить вину на другого». Тот факт, что Ива спасала того, в ком была заинтересована, был обвинением доказан, но сам по себе преступлением не являлся, а вот заявление Мэтта об изменах и скандалах с женой, в том числе и в день аварии, расставило всё по своим местам.
Глава 17. Кто виноват
Несколькими неделями ранее, когда Бен позвонил Мэтту и поинтересовался, куда тот пропал, Мэтт ответил, что не может собрать мозги в кучу. Так он обозначил другу своё эмоциональное состояние, а стало оно таким после их технически не первого, но первого взрослого поцелуя с Ивой. Все последующие дни Мэтт находился в полнейшем раздрае и никак не мог ни понять, ни осознать ни поведения Ивы, ни своего собственного. Дело в том, что он никогда не позволял себе делать с женщинами что-либо против их воли. Он был для этого слишком хорошо воспитан и слишком нормален.
А может, ты попросту ни разу в жизни не хотел кого-то настолько, что оказался не в состоянии остановиться? – гнусаво пробурчал голос на задворках его сознания. А ведь он действительно слетел в тот вечер с катушек: с того момента, как его губы впервые прильнули к Иве, он потерял реальность.
С одной стороны, ему было стыдно перед Ивой за несдержанность и многие свои действия, а с другой, он отчётливо понимал, что и её реакция – это тоже абсолютно никакой не вариант нормы. Она ведь вначале не отталкивала его, и он даже был уверен в том, что и ей хорошо, и что происходящее между ними движется в нужном направлении, однако в Иву, ни с того ни с сего, какой-то чёрт вселился. Она, как дикая кошка, его покусала, а он, как ополоумевший болван, продолжал её целовать своим окровавленным ртом. Стоило Мэтту об этом вспомнить, как на него снова накатывала апатия на грани депрессии.
В какой-то момент он даже решил, что раз уж с Ивой ничего путного не выходит, может, ему стоит сблизиться с кем-то другим? Однако с кем-то другим сближения почему-то не получалось. Стоило начаться разговору с очередной дамочкой, как Мэтт мгновенно терял интерес и ловил себя на том, что снова думает об Иве. Однажды, когда дело дошло до секса с одной весьма приятной дамой из паба, Мэтт окончательно убедился в том, что с мозгами у него не всё в порядке. Возбудиться у него получилось быстро, но вот закончить начатое так и не удалось – в течение всего акта Ива не шла у него из головы, а вместе с ней и жуткое чувство, будто он делает что-то нехорошее. Слово «предательство» пульсировало у него в голове, хотя он никак не мог понять, кого предаёт? С Ивой у него никаких отношений нет, хотя он, ну что греха таить, может, и хотел бы.
Судебное заседание окончательно выбило из Мэтта дух. Точнее, не всё оно целиком, хоть это и было то ещё испытание, а одно «да» ответчицы, которое он услышал слишком чётко, чтобы позволить себе роскошь в чём-то сомневаться. Ива всё-таки была в него когда-то влюблена, и теперь он об этом услышал от неё самой.
Была влюблена в школе, улыбалась семь лет назад и охотно тянулась к общению, смотрела с глубинной обидой на свадьбе Бена…
А что же теперь?
А теперь то, о чём раньше не хотелось думать, предстало перед Мэттом болотом, которое ни обойти, ни объехать, только лезть по самые уши в грязь, и тянуть нет никакого смысла, потому что жизнь – это всегда движение вперёд, топтаться на месте никак не получится.
Мэтт решил, что дальше так продолжаться не может, и он во всём должен разобраться. Нельзя игнорировать непонятные проблемы, от этого они никуда не деваются, а только накапливаются.
Он направился к Каролине с одной просьбой – узнать имя психотерапевта, у которого консультируется Ива. Каролина упиралась недолго. Выяснилось, что Ива не консультируется, а лечится на регулярной основе вот уже почти шесть лет. Цифра показалась Мэтту знакомой, но он в очередной раз поспешил прогнать от себя неприятную и неудобную мысль, ну, по крайней мере, до того момента, пока сосущее изнутри подозрение не подтвердится фактами.
При виде Мэтта глаза психотерапевта округлились, а лицо приняло раздражённый вид. Впрочем, дамочка быстро взяла себя в руки и даже с улыбкой поинтересовалась у Мэтта, чего тому надобно.
– Я бы хотел получить у вас… курс лечения, или как это называется, не знаю.
– Сеансы психотерапии.
– Пусть будут сеансы. Когда я смогу прийти на первый?
– К сожалению, я не принимаю новых пациентов.
– Вы обманываете?
– Никакой лжи. В следующем месяце я уезжаю в отпуск, поэтому начинать лечение сейчас, а затем прерывать его будет непрофессионально.
– Почему же ваш ассистент, назначая эту встречу, меня не предупредил?
– Да, это ошибка моего помощника. Я прошу прощения за это недоразумение. Сегодня же Линда подготовит для вас список
