В общем, тянет на все, что положено в начале конфетно-букетного периода.
Ужас.
Но настроение немного приподнимается.
К сожалению, это не добавляет мне сил, и когда ближе к вечеру администратор Таня сообщает мне, что последний пациент отменил посещение, я выдыхаю с облегчением.
Скорее бы домой.
Ресторан с язвой-Бергманом — это, конечно, заманчиво, но не сегодня.
Переодеваюсь мгновенно, пока не явился кто-то «острый». У меня уже было такое. Как-то тридцать первого декабря, которое по какому-то недоразумению у нас в стране рабочий день, после обеда я собираюсь свалить с работы, и уже на пороге меня перехватывает человек с перекошенным лицом. И в итоге я домой попадаю только в девять вечера.
Так что валим, пока при памяти.
Да я даже такси решаю дождаться на улице.
Сегодня меня радует только одно — что на выходные, когда мне придется тащиться на эту свадьбу, все женские недомогания уже закончатся, и я уже буду выглядеть вполне прилично.
Я так тороплюсь покинуть клинику, что на скользком крыльце рискую попрощаться уже со своими зубами, но чья-то твердая рука помогает мне этого избежать.
Бормоча слова благодарности, я поднимаю глаза на спасителя, и меня перекашивает.
Нет, ну что за день.
— Дим, у нас, что, в городе кончились стоматологии?
Лосев смотрит на меня печально.
Вот красивый же, но больше меня не трогает. Вообще.
Я уже даже не злюсь всерьез. Осталось одно раздражение.
— Ян, надо поговорить.
О… Не тот он день для переговоров выбрал. Я и так не расположена его выслушивать, а уж сегодня тем более.
— Ты чего добиваешься, Дим? Чтобы я при встрече с тобой переходила на другую сторону улицы? — я пристально вглядываюсь в его лицо. Мне совершенно непонятны его попытки поговорить. Объяснений и оправданий мне хватило еще во время нашего расставания. Зачем сейчас все снова-заново?
— Совсем не этого, Ян, — отпуская мое плечо, он засовывает руки в карманы пальто, но перегораживает мне спуск. И стоит, зараза, так, что не обойти. — Ты можешь уделить мне немного времени?
— Честно? Могу, но не хочу.
— Неужели тебе совсем не интересно, что я хочу сказать? — горько спрашивает Димка.
Наверное, я черствая женщина, но меня не трогает трагизм, проскальзывающий в его голосе. Я очень хорошо помню, как паршиво было мне, когда все вскрылось. Сейчас все зарубцевалось, и у меня нет никакого желания опять возвращаться к старым граблям. Особенно, учитывая, что это бессмысленно.
— Дим, ты уже ловил меня на любопытстве, помнишь? Я припоминаю, что за заходы ты делал, и могу сказать сразу: все свои предложения можешь оставить при себе. Никаких продолжений, ожиданий непонятно чего, ты от меня не дождешься. Ты серьезно не понимаешь, как это гадко? Или осознанно предлагаешь мне мерзости, которые унижают? Оставь мне иллюзию, что ты просто идиот, а не дерьмо-человек.
Я не особо выбираю слова, потому что… ну с какой стати мне щадить его чувства? И дело не в том, что, изменив, он не пощадил мои, а в том, что пора это все заканчивать. Раз и навсегда.
Лосев упорствует:
— Я уже понял, что глупость сморозил. Это от отчаяния, Ян. Давай, я тебя подвезу, а ты просто выслушаешь.
— Дима, у меня через пару минут такси подъедет. Не надо меня подвозить. Не надо ко мне приходить. И разговаривать со мной о том, о чем ты там собираешься, тоже не надо. Ты потом пожалеешь. И это точно все осложнит, а может, и испортит еще сильнее, чем уже есть.
Я кошусь на экран мобильника в замерзшей руке. Вот Бергмана нет, и я опять куда-то дела перчатки. А таксёр совсем рядом по карте, но не двигается с места.
— Такси не проедет сюда, там раскопали заезд, — радует меня Лосев.
Открываю чат с таксистом, и точно. Он ждет меня там, где удалось припарковаться. Матернувшись, я пытаюсь отодвинуть Димку, чтобы спуститься с лестницы, но он перехватывает меня:
— Я помогу.
— Дим, отстань, а… И без тебя тошно, — спускаю я на него собак, но Лосев терпеливо все сносит.
— Ян, не дури. Я провожу тебя до такси. Скользко, а ты на каблуках. Не устраивай сцен.
Естественно, я злюсь еще больше. Можно подумать, это я истеричка, а не Лосев не понимает простого русского языка. Что непонятного в том, что я не хочу его видеть и с ним разговаривать?
Я молчу только потому, что понимаю, любые слова сейчас бесполезны. Хотя видит бог, я уже на грани того, чтобы написать Наташке, чтобы она взяла на поводок своего будущего мужа.
Он ведет меня по обледенелому тротуару, с которого добросовестно счистили весь снег, оставив на месте полированный каток, даже ничем не присыпанный. Я наконец вижу мигающее аварийкой такси и вырываю свою руку из хватки Лосева.
— Все, Дим. Спасибо, прощай и больше не показывайся мне на глаза, — резко бросаю я.
— Постой, — он разворачивает меня к себе, обнимая за плечи. — Я знаю, что виноват…
У меня все взрывается внутри. Не от боли, нет. Я уже свое отпереживала.
— И что? Извиниться хочешь? А что это исправит? Кому должно стать легче? Тебе? Почему я должна тебя слушать, чтобы тебе стало проще жить? Слушай, Лосев, ты окончательно все похерил. Я поеду на твою свадьбу и буду наслаждаться тем, как в ЗАГСе ты окончательно поймешь, что назад никакого пути нет. И ты все это сделал своими руками. И членом. И чем там еще, но явно не мозгами. И больше не смей мне писать, звонить, приезжать. Иначе, я клянусь я позвоню твоей беременной невесте и попрошу ее принять меры. Ты меня понял?
Лосев слушает меня с каменным лицом, только руки крепче сжимаются на моих плечах.
— Понял, — скрипит зубами Димка.
С минуту мы молча сверлим друг друга взглядами. У меня, наверное, уже пошло платное ожидание такси. Я бросаю взгляд на машину и вижу, как она отъезжает, не дождавшись меня.
Ну пиздец.
