Роман расслаблено отпивал из стакана коньяк.
— Можно?
Он сидел спиной ко мне на диване, но когда услышал мой голос, обернулся сразу.
— Проходи.
Роман кивнул мне на место рядом с собой, но я всё же решила сесть напротив.
— Я хотела поговорить с тобой.
— Говори.
— Ром, ну сколько мы ещё в заперти будем сидеть с дочкой в доме?..
Он сразу прищурился и сделал новый глоток. Ничего не ответил, поэтому я продолжила говорить.
— Мия и так пропустила много дней. Ей нужно в садик, она будет отставать от своих сверстников. Это… Это не хорошо. Да ты и сам видишь, что она всё время рвётся на выход и хочет гулять. Мне с каждым разом всё сложнее и сложнее удержать её дома. Да и мне уже невыносимо сидеть в одних стенах…
Он ухмыльнулся на последних моих словах, будто я сказала что-то не то.
— Мия снова пойдёт в садик после того, как мы вернемся обратно. Ты ведь не забыла, что завтра мы идём на юбилей моей матери?!
На этих словах я перестала дышать. Меня будто ледяной водой облили. Я замерла, подобравшись, и не хотела верить в услышанное. После той ночи я думала, что у нас появилось потепление в отношениях, но кажется я рано сделала выводы. Я сглотнула и решила всё же высказаться. Мне было очень обидно и снова больно.
— После всего, что я тебе рассказала, ты всё равно хочешь меня потащить обратно в то место, которое стало моим личным адом?.. Я никогда не смогу их простить, а теперь и тебя тоже!
Я психанула и сорвалась обратно наверх, стирая злые слёзы, что непослушно капали по щекам.
Сильные мужские руки поймали меня и вернули на место.
— Отпусти, — шипела и царапала его.
— Успокойся! — гаркнул так, что я не решилась ослушаться. — А теперь послушай меня, нравится тебе или нет, но на юбилей мы поедем. Проведём там час с небольшим и вернёмся, так что не делай из этого драму. Тебе же будет легче.
— Они все ненавидят меня, думаешь, они примут твою внебрачную дочь от той, в чьих жилах течёт не вашей королевской породы кровь?! Я себя не смогла защитить перед ними, как я смогу защитить свою дочь?!
Из меня так и рвались слова, с каждой секундой загоралась сильнее, представляя, что они могут обидеть мою малышку. Внутри меня разгоралось пламя, я не выдержала и начала колотить Романа!
— Не позволю! Никому! Ни тебе и ни им! Они не достойны моей дочки! Они хотели, чтобы я сделала аборт, чтобы я убила её! Ты слышишь?.. Вы все не достойны её!
Роман гасит мою истерику поцелуем. Жарким и страстным, подчиняющим и жадным. И я устаю бороться с ним. Он сильнее меня и точно не отпустит, пока я не подчинюсь. Я затихаю и медленно кладу голову ему на плечо. Он тяжело дышит и параллельно гладит мои волосы и спину.
— Я тебе даю слово, Мию никто не обидит. Я не позволю! Она и ты теперь под моей защитой. Успокойся, пожалуйста.
— Я так устала, — хриплю слабым голосом.
— Ты больше не одна. Теперь тебе нечего бояться и опасаться, я рядом и никому не позволю вас обидеть. Мия — моя дочка, а ты — мать моего ребёнка. Вы часть моей семьи.
— Когда-нибудь ты узнаешь всю правду, и тебе будет очень стыдно за то, как поступил со мной. Вот тогда не смей приходить и просить прощения, я не прощу!
Он сильнее прижал меня после этих слов и зарылся лицом в мои волосы. Вдыхал жадно мой запах и потихоньку начал целовать мою шею и ключицы. Его губы перешли к моим глазам, сцеловывал слёзы с моих щёк, мне было приятно, но боль в груди не давала расслабиться и ответить. Когда он добрался до моих губ, я отвернулась. Он разозлился, я видела, как крылья носа раздуваются, а губы сложились в тонкую линию. Его горячее дыхание обжигало щёку. Он меня хотел. Вжимал меня в себя, и я чувствовала его возбуждение на уровне живота.
Я не реагировала на него, но и не сопротивлялась больше. Я всё равно слабее него, мне не победить, даже если буду сопротивляться, пусть уже делает всё, что хочет со мной сделать, и отпустит. Я хочу вернуться обратно в комнату к дочери.
— Я тебя не хочу. Если ты не собираешься меня взять силой, отпусти, я хочу обратно к дочке.
— Я не насильник! И ты это прекрасно знаешь.
Я промолчала и ушла, как только он расслабил руки.
***
Следующим утром мне приносят в комнату кучу брендовых пакетов с вещами. В них я нахожу много разных платьев: взрослых и детских.
Эти платья были одно лучше другого: разной длины, разного цвета и разных размеров.
— Какое благородство!.. — ухмыльнулась и отошла в сторону.
— Госпожа, господин просил перезвонить ему и доложить о том, сделали ли вы выбор.
На самом деле так непривычно, что ко мне обращаются, как к госпоже. Раньше я тоже обращалась такко всем членам семьи Романа. Я была всего лишь прислугой для них. И девушкой, которую их любимый сын выбрал для себя в игрушки. Спустя столько лет теперь и ко мне обращаются, как госпоже. Раньше я об этом мечтала, но не сейчас.
— Сообщите ему, что мы с дочкой обязательно что-нибудь выберем.
Я с неохотой выбираю все же одно платье в то время, как Мия пищит и визжит радостная, хочет все платья оставить себе. Кричит, что она теперь принцесса.
На зло Роману оставляю все платья дочке, пусть разорится на дочку в коем-то веке. Посмотрим, что он на это скажет.
Ближе к обеду мы уже сидели в самолёте и ждали Романа. Мия бегала в салоне частного самолета и визжала, радости было, как говорится, полные штанишки. Я сначала пыталась её успокоить, но потом перестала. Решила прожить этот счастливый момент с ней. Ведь тут и вправду было очень красиво и уютно. Я, как и Мия, впервые вижу и имею честь прикоснуться к такой красивой жизни. Восхищённо любуясь и рассматривая салон, не замечаю появления Романа.
Он смеется и подхватывает на руки Мою, которая несётся на него и пищит. Пытается рассказать что-то на своём языке и не замолкает. А Роман довольный начинает её кружить, на что та становится ещё больше счастливой. Ребенку так мало для счастья нужно. С грустью смотрю и вспоминаю своё детство. Стираю быстро собравшиеся слёзы в уголках глаз.
— Нравится, да? — слышу, как
