него прятаться, но и выйти я не могу. Боюсь. Неизвестности боюсь, да. Но еще больше – разочарования. Ведь мало ли какие у него причины быть здесь?
– Ты располагайся, чувствуй себя как дома. Мне надо сполоснуться после пробежки! – ору в приоткрытую дверь. Что отвечает Матиас – не слышу. Люси возмущенно рычит и скребёт, требуя ее выпустить. Какой-то дурдом. Бедные соседи.
– Фу, Люси! Сначала пообещай мне хорошо себя вести… – В ответ эта зараза огрызается злобным рычанием. – Тогда здесь посидишь, – мстительно замечаю я и начинаю раздеваться.
Из ванной выхожу, по меньшей мере, четверть часа спустя. Матиас на прекрасном английском о чем-то шутливо переговаривается с курьером. А я и забыла, что заказала пиццу на ужин!
Люси, прошмыгнув у меня между ног, стремительно залетает в гостиную. Опасаясь за ее жизнь, бегу следом. И застаю вот какую картину – Джек, видно, вспомнив о том, что он вообще-то солидный пес, прижал бедолагу Люси лапой, дескать, не пыли. А когда та трусливо завиляла хвостом, со всех ног бухнулся рядом.
– Че там? Взаимопонимание найдено? – хмыкает Матиас за спиной.
– Похоже на то. Он точно ее не тронет?
Совершенно неожиданно Матиас обвивает меня рукой, бесцеремонно ведет по животу и, задержавшись на долю секунды, проходит дальше. Вот и что это опять было? Опускаю взгляд. Стыдиться мне нечего. За время занятий спортом я даже приобрела неплохой рельеф.
– Постой… Ты что? Думал, я могу быть беременна?
А что? Это хоть как-то могло объяснить его появление.
– Мало ли. Мы трахались без резинки. А заливал я тебя не стесняясь.
Стою, обтекаю. Глазами как филин, блин, хлопаю. Он серьезно вообще? Во рту пересыхает. Я затравленно оглядываюсь, хватаю бокал, в который Матиас, видно, не ощущая ни капли стеснения в моем доме, плеснул вина, и залпом его осушаю.
– Я правильно понимаю, что допуская такую мысль, ты выжидал полгода?
Стискиваю пальцы, едва удерживая себя от желания плеснуть остатки прям в его надменную рожу! Это просто непостижимо. Почему я так люблю этого чурбана?! За что? Он же гребаный инвалид! Ампутант без сердца.
– Хотел оставить тебе шанс самой справиться с…
– С чем? – шиплю я.
– С боязнью привязанности. Со страхом отношений с человеком, которого ты по какой-то идиотской причине считаешь себя недостойной.
– Что? Я не верю своим ушам! Это мне говорит человек, у которого чуть язык не отсох сказать мне «люблю»!
– Как будто, если бы я сказал, ты бы осталась!
– Что теперь гадать? Ты же не сказал! И да, я не беремена, как ты, наверное, заметил. Так что если ты надеялся, будто я вернусь под этим предлогом…
– Я не прошу тебя возвращаться.
Нет, это невыносимо. Тогда чего он хочет? Что ему надо вообще?! Может, в завещании нашли какую-нибудь ошибку, а я уж невесть чего придумала? Сглотнув распирающий горло соленый ком, шепчу:
– Нет?
– Нет. Это было бы слишком большой жертвой.
– Думаешь, ты ее недостоин? – скатываюсь в шепот. Наши взгляды встречаются. Тону в его глазах, как в океане. Как в океане, который чуть однажды меня не забрал, вот почему я больше не катаюсь на волнах…
Матиас отводит взгляд. Треплет Джека между ушей, выигрывая время, подбирая слова. В конце концов, так всегда, репетируешь-репетируешь, что скажешь, а когда доходит до дела, в голове пустота. Хотя почему я вообще решила, что нам есть о чем разговаривать?! Волнение давит. Злюсь на себя. На вопрос свой дурацкий. Тоже мне… Недостоин. Какого фига я возомнила, что знаю все о его страхах? Что мы с ним близки гораздо больше, чем это могло бы показаться стороннему наблюдателю в силу наших различий.
– Думаю, что она мне не нужна.
Вот как? Ну, все правильно. На хрена ему я? На кой черт ему мои жертвы? Ничего перед собой не видя, открываю на ощупь шкафчик. Достаю тарелки. Мы же собирались поесть. И тут мне на бедра ложатся его ладони.
– И очень надеюсь, что два взрослых и без ложной скромности умных человека смогут построить отношения так, чтобы никому из них не пришлось жертвовать своими мечтами.
Я замираю. Касаюсь лбом злосчастного шкафчика. Он так близко, что я просто схожу с ума. От этого и галлюцинации.
– Отношения? – повторяю, едва ворочая языком.
– Угу. Примете нас с Джеком на первое время?
– На первое время, – эхом повторяю я. – А что потом?
– Не знаю. Возможно, мы найдем жилище побольше. Надо глянуть, что за дома тут сдают.
Голова кружится. Калейдоскоп крутится, выстраивая перед глазами совсем уж нереальные картинки.
– Подожди. А как же твой бизнес? Клиники…
Я знаю, какой он ответственный. Как важно для него было сохранить и преумножить отцовское наследие.
– Это мечта папы. Не моя.
Горячие руки соскальзывают на плоский живот. И начинают движение выше.
– А ты? Как же? Я не понимаю…
– Я нашел отличного управляющего.
– И отправился за мечтой?
– Ты очень близка к истине. – Матиас прикусывает мое ухо, проникает рукой под шелк халата.
– Это очень… – чуть поворачиваюсь к нему, – очень смело.
Эмоции топят. Утаскивают в блаженство.
– Или глупо. Мне тридцать шесть. В этом возрасте пиздец как сложно все начинать заново.
– Так, может, и не надо? – шепчу в его губы. – Не хочу, чтобы ты однажды пожалел, что так круто изменил свою жизнь непонятно ради чего.
– Непонятно ради чего? – насмешливо фыркает Матиас и осторожно поворачивает меня к себе лицом. – Издеваешься, да? Непонятно… – перекатывает на языке. – А как ее не менять, Ань, если мне без тебя этой сраной жизни нет, как оказалось? Притворяться, что я этого не замечаю? Что у меня все ок? Да я не спал, кажется, ни одной ночи, с тех пор как ты уехала.
Он правда это говорит? Нет, вот правда? Я ведь не сплю?
– Ты винишь меня?
– Нет. Только себя. Что у меня, долбоеба, язык в заднице. Что сказать не могу…
– …что не можешь? – не дыша, подталкиваю я и все равно не верю своим ушам, когда он выдыхает:
– Что люблю тебя.
– Да. О да, блин. Мы это сделали. Хорошая работа, Мат…
На самом деле то, что мы продали
