И понял, что это единственное правильное утро — в ее кровати! Вернее, в их совместной!
И какого черта!
Не будет он больше ждать! Ну не железный же он, в самом деле!
Поймает он этого «стрелка», и очень скоро.
А спать отдельно от нее и видеть невероятные эротические сны — он же не юноша восемнадцати лет! И просыпаться совершенно разбитым, и мучиться от того, что ее нет рядом! А хочется, и еще как!
«Все! Сегодня же затащу ее в постель, и хватит этого мазохизма!»
Приняв такое решение, он почувствовал себя тем самым юношей восемнадцати годов и от полноты чувств сделал несколько упражнений и побежал в душ.
Он пел во все горло, стоя под струями воды, радовался предстоящей ночи и все думал: как это будет?
Как это все будет у них?
То, что будет замечательно, он знал точно!
«Так! Хватит! Остановись, Беркутов! — уговаривал он себя. — Думай о работе, отвлекись, а то помрешь от чувств-с!»
Но отвлечься было очень сложно, практически невозможно. Он вытирался чистым полотенцем, от которого, совсем чуть-чуть, пахло ею. В ванной на полочке стояла ее косметика, шампуни, какие-то засушенные ароматические растения, к зеркалу приклеено бумажное сердечко с надписью «Я тебя люблю!», а внизу приписано почему-то черным фломастером: «Рита и Денис».
Он умилялся от всего этого, вдыхал запах ее дома, ее духов, ее жизни и тихо повизгивал про себя, как щенок, ему казалось, что он даже виляет хвостом от восторга.
«Все, остановись!» — приказал он себе в последний раз, выходя из ванной.
И увидел ее!
Артем не слышал и не понимал, что говорила она и что отвечал он сам, — только знал, что вот теперь действительно все!
Назад дороги нет!
Артем почувствовал, что она в панике и еще пара секунд их стояния порознь — друг против друга, — и она сбежит. Он видел, как Тина судорожно вцепилась руками в столешницу, как расширились ее зрачки и быстро, быстро поднималась и опускалась грудь от участившегося дыхания.
Он откинул в сторону полотенце, которое до сих пор держал в руке, и оказался возле нее, отрезая все пути к отступлению для них обоих, взял в ладони ее лицо, приподнял и заглянул в глаза, оттягивая всеми силами, хоть на чуть-чуть, неистовство, в которое впадал.
— Артем! — прошептала Тина, пытаясь что-то сказать, объяснить.
— Не бойся! — ответил он тоже шепотом.
И, прекращая все мысли, все «можно» и «нельзя», все ее попытки убежать от него, от себя, от обстоятельств, поцеловал!
Все! Все, слава тебе господи!
Он наконец сделал то, что давно хотел, о чем мечтал, что притягивало его магнитом с самого первого раза, когда он ее увидел, — поставил ее ступню себе на ладонь и умилялся, чувствуя, что вот-вот расплачется от счастья, — ножка была маленькая, нежная и, как он и предполагал, помещалась на его ладони целиком. Не только ее ножки, а она вся была в его руках — податливая, горячая, вызывавшая не испытанные им никогда, по своей глубине и накалу желания, чувства. Может, заслужил? Или ждал именно ее? Родная, узнаваемая и совершенно непознанная. Все это было его, пело созвучно с ним. Они дышали и двигались как единый механизм, как самая гармоничная музыка, сводя с ума своим полным, непостижимым совпадением! Бывает же такое! Ну бывает же! Ему и поверить трудно, почти невозможно! И он отбросил любые мысли, удивление, рассуждения! Пусть их!
Артем заспешил, чувствуя, что она близка к финалу, увидев в ее глазах потрясение и еще что-то!
Он несся, как литерный поезд, без остановок, прямо к смерти, и рвался познать нечто, о чем только догадывался! И все смотрел, смотрел, не отрываясь, в ее глаза!
Вот сейчас! Вдвоем, прямо сейчас!
А Тина вдруг испугалась силы и мощи накатывающих на нее ощущений. Он почувствовал, увидел, понял!
— Я здесь, я с тобой! Не бойся!
И она отпустила последнюю тонкую нить, которая держала ее! Отпустила все, позволив себе жить, как умирать, и кричала от наполненности и восторга!
Артем не мог двигаться, тяжело дышал, он пытался вспомнить, что должен сделать. Что-то очень важное в этот момент. Но поймать хоть какую-то мысль в голове оказалось невозможно, их просто не было! За отсутствием мыслительного процесса.
Ах да!
Надо перевернуться! Интересно зачем?
Тина пошевелилась, и он вспомнил! Ну да! Ей тяжело, он лежит на ней, придавливая к полу всем своим весом!
Удивляясь тому, что наскреб в себе какие-то силы — пойди знай откуда! — он перевернулся, не выпуская ее из рук, и укладывая сверху себя. Тина уткнулась носом Артему в ключицу, и ее прерывистое дыхание щекотало ему кожу, посылая по телу мурашки.
Он чувствовал, что превратился в растекшуюся массу, как лужица от растаявшего мороженого. Господи, хорошо-то как, а!!!
Солнце, светившее в окно, нагревало его макушку. Странно. Откуда солнце? Вроде бы только что была ночь, или ему так казалось?
— Я и представить не могла, что так бывает, — слабым голосом сказала Тина.
— Как? — спросил он.
Ему хотелось похвал, чтобы она сказала, что он единственный, самый-самый! Ну, разумеется, лучший, и что-нибудь еще в данном русле!
— Так! — ушла она от ответа.
— Как, Тина? — настаивал он.
— Я не могу объяснить, я еще это чувствую, — ответила она, щекоча губами его ключицу.
От ее слов по его телу прокатилась теплая искрящаяся волна — воспоминание только что пережитого оргазма. Пожалуй, такого накала мужского самодовольства и телесного восторга он не испытывал никогда!
Суперкубок! Прямо ему в руки, за который, кстати, еще предстоит побороться не один раз!
— И что это было? — все тем же слабым голосом спросила Тина.
— Это были мы! Просто мы!
— Ничего себе просто! Совсем даже не просто! Мы что, лежим на полу? — спросила, понемногу приходя в себя, Тина.
— Нам и здесь хорошо! — самодовольно ответил он.
— Мне надо на работу. Надо встать, — сказала Тина, не делая никаких попыток пошевелиться.
— И мне на работу! — вздохнул он и успокоил: — Сейчас все повторим и пойдем на работу.
— Если мы это повторим еще раз, то точно скончаемся! Но зато не придется идти на работу!
Тина перекатилась на пол, полежав так минуту, собралась с силами и села.
— А где мальчик Денис? — вдруг вспомнила она.
— Мальчик Денис у Лидусиной мамы, — ответил Артем, поглаживая ее голую спину.
— И как он там оказался?
— У меня пока нет сил на рассказ!
— Надо их восстановить. Давай позавтракаем?
— Давай! — радостно согласился он.
Тина встала, ноги слегка дрожали. Она обошла лежащего Артема и пошла в спальню одеться.
