После ужина все перешли в гостиную. Барбара просительно посмотрела на меня и смущенно улыбнулась. Я молча кивнула и села за фортепиано.
Сначала ноктюрн Шопена, потом без паузы Бетховен «К Элизе», далее «Лунная соната». Когда я после пятнадцати минут игры подняла глаза, то увидела притихших хозяев и их гостя, застывшего со странным выражением на лице и уставившегося в одну точку. Лишь девочки не прониклись лирической музыкой. Они непосредственно захлопали в ладоши и начали громко спорить, какое произведение я играла последним.
– Мисс Нордвик, – хрипло попросил Чарльз, – это было великолепно, но, быть может, вы сыграете что-нибудь повеселее?
– Конечно, – кивнула, улыбнувшись, я, и пальцы забегали по клавишам. Марш из «Щелкунчика» Чайковского как нельзя лучше подойдет для поднятия грустного настроения.
Прозвучали последние аккорды. Я подняла голову. «Что-то гость не особо повеселел», – отметила про себя. Так и сидит как каменное изваяние, рассматривая ножки моего стула. Зато Барбара с Чарльзом склонились друг к другу и нежно ворковали. Я решительно встала из-за фортепиано, заканчивая концерт.
– Девочки, пожелайте всем спокойной ночи, – обратилась к Луизе и Амелии, – нам пора наверх.
Дочери радостно подбежали и поцеловали папу и маму. Они давно уже не упрямились, когда я звала их отдыхать, осознав и прочувствовав выгоды нашего «спального» общения перед сном. Им было интереснее со мной наверху, где мы по вечерам читали любовные романы, обсуждали последние сплетни, где я рассказывала о модных нарядах, королевских приемах в Букингемском дворце и о высокомерных заносчивых аристократах Великобритании.
Роберт встрепенулся и впервые за вечер обратился напрямую ко мне.
– Мисс Нордвик, вы еще спуститесь сегодня к нам?
– Извините, мистер Вайтер, – холодно улыбнулась я гостю, – мне нужно уложить девочек, а потом приготовиться к урокам на следующий день. Приятного вечера.
Коротко поклонилась Барбаре и Чарльзу и пошла наверх.
– Спасибо, Софи, – крикнула мне вдогонку Барбара.
«Пожалуйста», – прошептала я себе под нос, поднимаясь по лестнице. И только спустя три часа, уложив спать своих подопечных и составив план занятий на понедельник, я смогла закрыться в своей комнате, сесть и поразмыслить о том, что же сегодня произошло.
Через несколько часов я поняла, что слишком мало данных для анализа. И решив утром расспросить хозяйку о мистере Вайтере поподробнее, заставила себя заснуть.
Барбара была рада посплетничать. Я редко баловала ее своими откровениями, редко задавала вопросы и просила ответов. С большой охотой она выложила все как на духу. Все, что знала, интуитивно уловив мою заинтересованность другом мужа.
– Богат, – рассказывала Барбара, сидя в гостиной и занимаясь рукодельем, – не миллионер, конечно, но состоятелен. В прошлом году переехал в Англию. Газеты писали, что Вайтер собирается купить дом в Лондоне и жить там постоянно, и даже продал некоторые акции…
Барбара пристально посмотрела на меня и замялась.
– Одно время ходили слухи, что он разбогател, убив своего компаньона и единолично завладев прииском. Вроде его компаньон нашел полуторакилограммовый слиток золота, а Роб его отобрал… – женщина вздохнула. – Но это было давно. Еще до того, как он прославился. Кто знает, как разбогател мистер Вайтер…
Можно было бы сказать Барбаре, что это полнейшая чушь. Но тогда бы открылось, что я знаю инженера гораздо лучше, чем кажется. Я ни на секунду не поверила в то, что Роберт мог кого-то убить из-за денег. Как бы он ни злился на меня, на моих родителей, как бы он ни угрожал убить Стефана, но он не способен на подлость и предательство.
– Да, еще не женат, – продолжала Барбара и добавила чуть виновато: – Правда, несколько месяцев назад прошел слух, что в Англии он обручился с какой-то дочерью банкира. Не знаю, чем завершилась эта помолвка. Муж молчит, да я и не спрашивала.
Я понятливо кивнула. Ничего нового я не узнала. Хорошо бы Роберт поскорее закончил все свои дела с Чарльзом Вестоном и убрался назад в Лондон. Потому что знать, что он рядом, видеть его, разговаривать – мне не под силу. Слишком еще свежа в памяти та невыносимая боль.
– Да, – вдруг добавила Барбара, – мистер Вайтер вчера так восхищался нашим домом, кухней, гостеприимством, что я пригласила его посетить нас еще раз.
– Когда? – прохрипела я вдруг севшим голосом.
– Через три дня, в среду, мы устраиваем небольшой прием.
Я оделась, вышла на улицу и села в трамвай, идущий на Аллен-стрит. Решение медленно формировалось в голове.
Прекрасная семья. Чудесные девочки. Я привязалась к ним, полюбила. Но свое сердце мне жаль больше. А оно болит и обливается кровью, когда я вижу Роберта. Если я останусь с этой семьей, он продолжит мучить меня. Я не знаю, что он задумал, и не хочу знать. Еще один жестокий урок? Еще одна месть? Возможно, в следующий раз он приведет на прием к Вестонам свою жену. И тогда, как бы я ни старалась, я не смогу удержать лицо. Нужно бежать. Опять. Только теперь еще дальше. Нью-Йорк оказался слишком тесным для нас двоих.
Я рассказала Мэри. Оценив мой тревожный нервный вид, она согласилась, что мне лучше не встречаться с Робертом. Мы решили, что уеду из Нью-Йорка я пока одна, устроюсь и потом вызову Мэри телеграммой. Возьму только самое необходимое, остальное привезет она. В тот же день я поехала на вокзал Гранд-Сентрал-Стейшн и купила билет. Выбрала на карте самый дальний северный город. Им оказался Берлингтон, маленький неприметный городок возле границы с Канадой, штат Вермонт. Не знаю, что меня там может ждать, но точно знаю, там меня никто не найдет.
* * *
– Я вчера получила письмо из Англии. Мой отец серьезно заболел, миссис Вестон, – на следующий день объяснялась я перед расстроенной Барбарой. Да простит меня Господь за вынужденную ложь, – за ним совершенно некому ухаживать. Мне придется покинуть вас и уехать домой.
Барбара искренне расстроилась.
– Возможно, есть хоть какой-то другой выход? Ваша мать или сестры? Братья? Девочки так привязались к вам…
– Я тоже их полюбила, миссис, но боюсь, не могу остаться. Я уже взяла билет на пароход. Завтра он отплывает в Англию.
– Ужасно, ужасно, – шептала Барбара, а Луиза и Амелия, обнявшись на кушетке, рыдали в четыре ручья.
– Простите меня, – дрожащим голосом произнесла я. – Простите и прощайте.
Сердце обливалось слезами. Будь ты проклят, Роберт, что опять гонишь меня прочь с насиженного места! Я была так зла на него, что руки тряслись и в голову приходили только самые мерзкие ругательства. И пусть я всего четыре месяца проработала в семье Вестонов, они стали мне настоящими друзьями.
