– И как вел себя Тревор? – из любопытства спросила она.
– Нормально, но ему ужасно не нравилась «Крестословица». Правда, я помог ему обыграть твою мать.
Келли рассмеялась:
– Должно быть, ты теперь его герой.
– Я не Кен Гриффи, но он пригласил меня на день рождения.
Келли сложила руки на груди и улыбнулась. Ну вот. Может, друзья-мужчины – как раз то, что нужно. И ей, и Тревору.
Райли нахмурился, подъезжая к ее дому:
– Если хочешь, я отвезу тебя к матери, чтобы забрать детей.
Она покачала головой:
– Нет, высади меня здесь. Сегодня ради меня ты и так накрутил немало миль.
Остановившись у ее дома, он посмотрел на нее своими синими глазами, и у Келли сладко заныло сердце. Если он собирается просто высадить ее, то почему повернул ключ зажигания и заглушил двигатель?
– Что ж… – Он улыбнулся, и на его щеке заиграла симпатичная ямочка.
– Что ж! – Она приказала себе повернуться, открыть дверцу, но не шевельнулась.
Салон автомобиля превратился в особый мир, где были только они двое. Она чувствовала, как стучит, нет – грохочет, ее сердце, а во рту и горле стало суше, чем в пустыне Гоби. Она не могла заставить себя даже повторить: «Что ж!»
Их как магнитом притягивало друг к другу. И как бы громко ее разум ни кричал: «Нет, нет, нет!» – сердце скандировало: «Да, да, да» – и уверенно брало верх.
Райли обнял ее, несколько резковато, но только по одной причине – не ожидал, что она прильнет к нему так страстно. Сначала соприкоснулись их губы, потом руки, наконец, тела. Она приподнялась на сиденье, он схватил ее за бедра и дернул на себя. Грудью она ударилась о руль. Он дрожащими руками убрал мешавший им подлокотник. Потребовалось какое-то время, прежде чем они нашли более-менее удобное положение для поцелуев на переднем сиденье «БМВ». На все равно она зацепилась за краешек его сиденья, половина ее тела зависла над пустотой, где находилась ручка коробки передач: Шея изогнулась, одна блестка впилась в бедро. И тем не менее Келли ощущала себя на седьмом небе.
Она вспомнила кадры фильма про парашютистов, когда они покидали самолет, и решила, что они испытывали те же чувства. Абсолютное блаженство. Келли не знала, сколько времени они с Райли обнимались на переднем сиденье – час или только минуту. Время не имело никакого значения, когда теплые губы Райли прижимались к ее губам. Их тела тоже нашли возможность переплестись, выказывая желание не останавливаться на одних только поцелуях. Все в Райли казалось ей умопомрачительным. И как его большие руки пробегали по ее плечам, спине, ягодицам. И как его чуть колющаяся щетиной челюсть прижималась к ее подбородку. Как он предугадывал, чего она от него ждет в каждый следующий момент, находил те самые части ее тела, которые более всего жаждали его прикосновений.
Он обхватил ладонью ее грудь, и у Келли перехватило дыхание. В этот момент она точно знала, что он будет идеальным любовником. Идеальным!
Секунды? Минуты? Она не могла сказать, как долго они целовались. А потом Райли внезапно отпрянул от нее, и она рухнула с облаков на грешную землю.
Какое-то время приходила в себя, стараясь выровнять дыхание. Все ее тело кричало от разочарования. Она не хотела открывать глаза, но открыла. Райли нависал над ней, синие глаза светились страстью… и сожалением.
Она перебралась через ручку коробки передач на пассажирское сиденье. Глядя прямо перед собой, привела в порядок платье, расправила юбку на коленях.
– Келли, извини.
Она смотрела в сторону.
– Это мне хороший урок. Если я позволяю тебе организовывать мою светскую жизнь, даже покупать платье, конечно, ты ждешь чего-то взамен.
Он замотал головой:
– Нет, дело не в этом. Просто…
Повисла тяжелая тишина, не повисла – навалилась на Келли со всех сторон, и, не выдержав, она повернула голову к Райли. От увиденного злость и негодование сняло как рукой. В слабом свете уличных фонарей лицо его стало чудовищно бледным, чуть ли не восковым. Выглядел Райли ужасно. Было ясно, что он на грани обморока.
– Райли, что с тобой?
Он посмотрел на нее, и от муки, написанной на его лице, разрывалось сердце. Взгляд был страдальческим. Теперь она поняла, что он хотел ей сказать с их первой встречи, все его печали отразились на его лице.
Потом нашлись и слова. Хлынул целый поток слов. Слова, которые раньше она так жаждала услышать, но теперь сожалела, что слышит их. Но не могла остановить его, потому что понимала: он должен наконец-то выговориться.
– У меня были жена и дочь, Келли. Они умерли. Погибли в автомобильной аварии. Это был… это был кошмар.
– Райли, тебе незачем…
Он ее не слышал или не хотел слышать.
– И что самое ужасное, я это увидел до того, как все случилось. Сидел в своем кабинете и все увидел. Грохот переворачивающегося трейлера, скрежет металла, когда трейлер по инерции тащило по асфальту. Удар, звон разбивающихся стекол, вновь скрежет металла. Я чуть с ума не сошел. Тут же позвонил Джоанне, но, конечно, опоздал. Они уже погибли.
Райли опустил голову, и Келли наклонилась было к нему, чтобы утешить. Но как она могла помочь человеку, который жил с такими воспоминаниями? Набрав в легкие побольше воздуха, попросила:
– Расскажи мне о них.
Он попытался сосредоточиться.
– Джоанна… Мы встретились в колледже. На историческом факультете в Университете Техаса. Как-то раз она села рядом со мной и первой начала говорить. Проболтала всю лекцию. – Он хмыкнул. – Я хотел предложить ей заткнуться, но она была такая красивая… и продолжала болтать. А я вдруг как со стороны услышал, что предлагаю ей встретиться после занятий, и после этого мы стали лучшими друзьями. Ели вместе, спали, путешествовали восемь лет. И ни разу я ни на кого не посмотрел. И Эбби… Второй такой просто не могло быть. Я не могу забыть, как приходил домой после работы, а она ждала меня у парадной двери, И от ее улыбки в холле становилось светлее. У меня всегда были для нее маленькие шоколадные батончики в кармане пиджака, и она, поцеловав меня, обязательно спрашивала: «"Милки уэй"?» И после аварии я носил их в кармане не один месяц.
Он замолчал, глубоко вздохнул. Казалось, что Райли сейчас разрыдается. Но он сдержался, хотя лучше ему от этого не стало. Келли и не пыталась вспомнить образ девочки по фотографии в газете. Она словно воочию видела ее здесь и сейчас, в этом автомобиле, в переполненных болью глазах Райли.
– Это невозможно выразить словами. Я не смогу даже описать их. Знаю только, что наша семья была почти идеальной, насколько это возможно. Мы были счастливы. Любили друг друга. Могли ни в чем себе не отказывать. – Он шумно сглотнул слюну. – После смерти Джоанны и Эбби рухнул и мой мир. То есть я продолжал жить, но жизнь для меня потеряла всякий смысл. Ничто более не имело значения. Ни деньги, ни люди. Мне незачем было волноваться о том, чтобы начать все сначала и сделать свою жизнь лучше, потому что у меня и так все было самым лучшим. Лучшая жена. Лучшая дочь. Зачем пытаться повторить неповторимое? Так что я просто существовал. Что-то делал, дружил с Джеем. Создавал видимость, что решаю вопросы. Но все это как на автопилоте.
