Между делом, совещание, напоминающее публичную казнь Рябинова, продолжается. Петрович только и делает, что отпускает шуточки в адрес неугодного зама, чем, несомненно, доставляет огромное удовольствие Полункиной: она тихонько хихикает и что-то конспектирует в своем ежедневнике. Орел свысока поглядывает на меня, стараясь сохранять беспристрастный вид, но тень мерзкой улыбки скользит по его губам. Не-на-ви-жу!
После часового монолога ни о чем Петрович сообщает, что совещание окончено. Меня же он попросит остаться.
– Ну что ж, Мария, – произносит он с лукавой улыбкой, когда мы остаемся наедине. – Как вам Лариса Аркадьевна?
– Я с ней незнакома, чтобы делать выводы, – невозмутимо отвечаю я.
– Вам представится такая возможность.
Он замолкает и смотрит в монитор. Мечтая поскорее избавиться от его общества, прокручиваю в голове возможные варианты осуществления желаемого. Быть может, попросить бумагу, взять из позолоченной подставки ручку и написать заявление на увольнение? Было бы эффектно, но вряд ли непредсказуемо – Петрович этого ждет и к этому подводит. Иначе к чему посиделки в его обществе? К чему каверзные вопросы, лукавая улыбка, проницательный (но не настолько, чтобы раскусить меня) взгляд? Зачем он притащил в компанию эту мерзкую дамочку? Само собой, на смену Рябинову! Да кто она вообще такая?
– Мария, – он снова обращается ко мне. – Мне кажется, вы занимаете не ту должность.
Чего мне стоит сдержаться, чтобы не послать его так далеко, откуда еще никто не возвращался! Но еще труднее сохранить каменное выражение лица. Он собирается меня понизить? Никогда этого не допущу! Я уйду с должности начальника управления, с той самой должности, ради которой столько старалась и которую, как никто другой, заслуживала.
– Что вы думаете по этому поводу? – и он снова улыбается.
Гореть бы тебе в аду – вот что я думаю! С чего это ты решил, что самый умный? Когда я уйду, то выведу далеко не половину портфеля, а большую его часть – можешь не сомневаться! И уведу за собой всех толковых сотрудников – а они за мной пойдут, это точно!
– Уверен, что позиция директора департамента подошла бы вам куда больше, нежели начальник управления, – Петрович впивается в меня взглядом.
Да ладно?! Месяц назад, я бы, наверное, расплакалась от счастья. Ни тщеславие, ни самолюбие не подают признаков жизни, будто их и нет вовсе: это предложение – лишь жалкая попытка сделать меня пешкой, нет, ферзем, в грязной игре против Рябинова, тем самым поставив ему шах и мат.
– Я рада, что вы так высоко цените мои заслуги, – сухо произношу я. – Но не уверена, что справлюсь с такой ответственностью. К тому же, не вижу в своем управлении человека, который смог бы заменить меня на данном этапе без ущерба для производственного процесса.
– Вы такого плохого мнения о своих сотрудниках? – он фальшиво смеется.
– Отнюдь. Каждый из них занимает свое место и вполне его достоин.
– Быть может, кто-то извне смог бы справиться?
И тут он замолкает, словно эти слова вырвались, хотя не были предназначены для моих ушей. Пока что не были. Либо он и впрямь считает себя самым умным, либо полагает, что я – полная дура, которой давят на мозг нездоровые амбиции! Привести в компанию своего человека, поставить на мое место, чтобы в случае моего увольнения не образовалась дыра – вот чего он хочет! Выиграть время – основная задача Петровича. Нет уж, не получится! Заметив на моем лице улыбку, которую я не в силах скрывать, он сразу мрачнеет.
– Вам виднее.
– Конечно, – немного рассеянно отвечает он. – Подумайте над моим предложением.
Меня мутит от его общества. Еще немного – и мой завтрак, состоящий из сока и чая, окажется на его столе. Ненавижу!
Выхожу из кабинета и вижу Шарова, развалившегося на кожаном диване. Судя по выражению лица, он крайне доволен собой. С чего бы это? И что он здесь делает? Уже собираюсь задать вопрос, но Зарицкая меня прерывает.
– Юрий Петрович ждет вас, – обращается она к нему.
Одарив меня фирменной улыбкой, он встает с места и неспешно шагает к кабинету генерального. Здравый рассудок разводит руками: он не может придумать объяснения для происходящего. Спускаюсь на четвертый этаж и сразу направляюсь к Рябинову. Витя сидит за большим письменным столом в своем большом кабинете, но, кажется, окружающий гигантизм не приносит ему никакой радости.
– Что-то срочное?
– Нет. Ты занят?
– Да. Зайди позже. Я сам тебя вызову.
От его приказного тона мурашки пробегают по спине: вверх – вниз, вверх – вниз. Почему он так со мной разговаривает? После того, как я встала на его сторону! «Не будь дурой! Ему сейчас не до нас!», – заявляет здравый рассудок. Да, конечно, но почему бы Вите не обсудить со мной сложившуюся ситуацию? Ведь мы – одна команда!
Время тянется ужасно долго. В воздухе опен-спейса витает напряжение: девочки уставились в мониторы и стучат по клавиатуре. Они даже не поворачивает голову в сторону Рязанова, появившегося в нашем отсеке, чтобы пригласить меня на обед.
По просьбе Пети мы отправились в отвратительный кабак, находящийся минутах в пятнадцати ходьбы от офиса. На мой вопрос о странном выборе места он ответил, что там не будет ушей, поэтому мы сможем поговорить. Впрочем, тему разговора он хранил в секрете до того самого момента, как заспанный официант не удалился, без энтузиазма приняв наш заказ.
– Завтра я напишу заявление об увольнении, – сообщает Петя. – Мне предложили должность директора филиала в Питере. Страховщик – в топ 5.
– О, – единственное, что я могу выдавить из себя.
И он продолжает рассказывать о великолепных перспективах, которые откроются сразу после его переезда в северную столицу. Я, безусловно, рада за него, хотя… мне все равно. Я даже не понимаю, к чему мне знать подробности: хватает и своих проблем, самая главная из которых – Терехов. Прошло два дня, а он так и не удосужился позвонить! Если я ему безразлична, то зачем было лезть со своими поцелуями? Я не навязывала свое общество, это именно он искал встречи! Или это такая игра? Похоже на то… Тщеславие воспроизводит в памяти все до единого знаки внимания, которым мы удостоились, и успокаивает меня: долго без нашего общества Феофан Эрнестович не протянет.
– Так что мы бы отлично сработались, – произносит Петя.
– В смысле? – изгибаю бровь.
– Ты останешься работать с Полункиной? Когда нас купят, она займет место Петровича. Она из банка пришла!
Мне наплевать на дальнейшее развитие событий – по крайней мере, сейчас. Полункина, Петрович, Орел, Ландышева, и даже Рябинов – какое они имеют значение, если Терехов не звонит? Сколько еще ждать, пока он снова захочет меня увидеть? И захочет ли вообще?
