Вдоволь поразмыслить на эту тему я не успела, поскольку после использования краски с олифой, пришлось применять экстренные меры спасения. То есть швыряться в Толю всем, что подвернется под руку. Подвернулись рулоны обоев (их лучше кидать как копье, сильно толкая в противоположный конец, а то сильно закручиваются и теряют скорость), мелкие банки с непонятным содержимым, пачки с сухими смесями и старые глиняные горшки, невесть как оказавшиеся в спальне. Разозленный Толя быстро сообразил, что теперь у него тоже появились метательные снаряды, и довольно ловко принялся перебрасывать все это богатство обратно в меня. Пару раз даже задел, гад. Что ж, на физкультуре с метанием у меня всегда были проблемы, ничего не попишешь. Поздно пить боржоми.
Честно говоря, даже не знаю, как долго продолжалась наша перестрелка. Но руки у меня ощутимо устали, и как мне этого не хотелось, но пришлось вновь задуматься о применении баллончика. Плохо было то, что Толя перекрывал мне единственный вариант отхода из комнаты, а опять делить с ним наркоманскую радость от парфюма «Черемуха МВД» очень не хотелось. Так и задохнуться недолго. Вот если бы попасть в Толю чем-нибудь тяжелым, чтобы он секунд на пять отключился… Мне бы хватило. Но увы: коварный Толя явно решил отомстить мне за все свои промахи и даже пошел в атаку, буквально ползком отвоевывая все новые и новые подступы к моей баррикаде. А отступать некуда: позади даже не Москва, а просто окно, сигать из которого я точно не собираюсь. Что же придумать?
С отчаяния в голову пришла совершенно безумная мысль поджечь что-нибудь и прицельно кинуть в Толю. Но черт побери, идея аутодафе всегда казалась мне омерзительной. Опять же вместе с Толей может загореться и квартира, а тут еще столько горючих веществ понабросано, что нет никакой гарантии, что мне удастся уйти отсюда целой и невредимой. Я же говорю — совершенно безумная мысль.
— Слушай, а оно того стоит? Вдруг никакого клада нет, а ты за просто так пластаешься? — решила я кинуть пробный камень. Лучше уж плохие переговоры, чем хорошая драка.
— Ты меня не проведешь. Я знаю, что клад есть, и он по праву принадлежит мне, — прорычал Толя. М-да, может, зря я его краской облила? Совсем разобиделся человек, шуток не понимает.
— Но видишь ли в чем фишка: ты знаешь только половину головоломки, а я ее всю целиком. И без моих знаний все твои усилия мыльного пузыря не стоят.
— Врешь. Твой дед рассказал мне все. Ты бы видела, в каком состоянии он был, когда проболтался о кладе! — истерично прошипел Толя и запустил в мою сторону рулоном. Я увернулась, перехватила снаряд и метнула его обратно. Кажется, удачно.
— Ну, не забывай, я-то как раз все видела, ты к нему ненамного раньше меня приехал. И дед, когда в себя пришел, понял, что он натворил, поэтому предупредил меня и дал вторую часть ключа, которой нет у тебя.
— И что он тебе сказал? Ну же, говори! Говори, сучка! — от нескрываемого нетерпения голос Толи визжал как неразведенная пила, а сам он даже забыл бросить в меня только что прилетевшую к нему банку с лаком.
— Сейчас, только вот бигуди наверчу и расскажу. Ты за кого меня держишь, дорогой? И даже если я тебе открою этот секрет, у тебя все равно ничего не выйдет. Извини, такие загадки может решать только человек с уровнем интеллекта выше, чем у автобуса (тут я вспомнила, как сама, зная все, так и не смогла докопаться до разгадки дедушкиного тайника, но Толе об этом знать совсем не обязательно).
— Хватит меня оскорблять! Ты специально решила меня подразнить, да? Нету никакой второй части головоломки, ты все придумала!
— Если ты знаешь все, то почему же до сих пор на бобах? Где же клад?
Толя замолчал, признавая тем самым силу моих доводов. Поскольку про бомбометание пока было забыто, я рискнула выглянуть из-за укрытия. Человек сидел и думал. Работа его мысли была столь напряженной, что от непривычного напряжения Толино лицо шло пятнами, а на скулах ходили желваки. Интересно, краску из волос хотя бы теоретически смыть можно? Или придется под Котовского стричься? Одежду-то точно менять придется, в такой боевой раскраске ему прямая дорога либо в цирк, либо в психушку.
Тут Толя заметил, что я за ним наблюдаю, и ловко швырнул в меня тугим комом из газет. Увернуться я не успела, и получила весьма болезненный удар в глаз. Из него сразу же потекли слезы, и наблюдательный пост поневоле пришлось оставить. Смотреть на мир одним глазом, да еще и после перенесенной газовой атаки — это трудно и неправильно. Со злости я не глядя швырнула в сторону Толи черепком от глиняного горшка. Он смачно выматерился, видимо — опять принял удар своей многострадальной макушкой.
После этого мы еще некоторое время вяло перебрасывались туда-сюда подручными средствами. Активной перестрелки уже не получалось: сказывалась обоюдная усталость. Блин, опасное положение. Толя вполне может притупить мою бдительность, а потом в один прыжок преодолеет последние три шага, оставшиеся между нами, и тогда мне придется несладко. Все-таки физический перевес на его стороне, и не надо забывать, что я его разозлила. И тут он сам решил прервать наше молчание:
— Слушай, но ради интереса, может все-таки скажешь вторую часть ключа? Все равно ты меня сегодня отсюда выгонишь, так что ничем не рискуешь. Расскажи, а?
Говорил Толя так искренне и проникновенно, с такими лисьими интонациями, что я ему почти поверила. Почти — потому что знала, на что он способен. Ага, как же: если он собрался добровольно покинуть сегодня мою квартиру, то почему же пытается подобраться ко мне все ближе и ближе? Уж явно не для того, чтобы сказать «до свидания».
— Все равно она тебе не понадобится. Или ты думаешь, что после всего, что произошло, я дам тебе еще одну попытку?
— А давай меняться: баш на баш!
— Не смеши мои уши, что у тебя есть из того, что мне надо?
— Информация. Ты мне рассказываешь то, о чем умолчал мне твой дед, а я открою тебе имя твоего злейшего врага.
— Я и так знаю, что это ты. Никакой тайны в этом нет. Придумай что-нибудь получше.
— А если я поклянусь тебе, что это не я? Вспомни, у меня же нет машины. Да и прав нет. А ты сказала, что тебя пытались сбить. И это был не я. Точно тебе говорю. Так что, меняемся?
— Не-а. Мне это неинтересно. Этого врага я тоже знаю.
— Как это знаешь? — искренне удивился Толя. — Не может быть, ты блефуешь!
— Это Темкина любовница. Я ее узнала. Вот только не могу понять: ты что, пообещал поделиться с ней кладом? Или она ради чистого искусства на меня покушалась?
— Что я, дурак ей про брюлики рассказывать? — самодовольно отозвался Толя, и мне стоило больших усилий не брякнуть в ответ «ну да, а кто же еще?» — Она сама сюда приперлась, видимо, хотела с тобой разобраться. А встретила меня. Спросила, кто я тебе. Я сказал — муж. Она обрадовалась и решила открыть мне глаза на то, что ты мне изменяешь с Темкой. Я ей подыграл слегка, мол, даже ведать не ведал, какая ты коварная и как меня подло обманываешь. Тогда она и предложила наказать вас обоих. Решили, что я бью морду Теме, а она разделывается с тобой.
